Левой рукой Инга, стоя у прилавка, давала сдачу всегда только тем, кто покупает алкоголь, потому что боялась опьянеть от сглаза, и одиноким пожилым женщинам, потому что чувствовала, как они передают ей свою мудрость и морщины. Правую руку она всегда старалась оставлять чистой, и ногти в форме полумесяцев на ней росли в два раза быстрее, выдавая ее уже нескромный возраст. Удивительно, но эта правая рука оставалась белой-белой, как у княжны, не знавшей тяжелого полевого труда и забот об ужине, что еще больше оттенял ярко-красный маникюр.
Не знаю, по какой причине, но в магазине ее прозвали Леди Макбет. Молодая и задорная Ольга, которая к тридцати двум годам успела отсидеть срок за мелкие кражи, сделать татуировку дракона на плече и родить красавицу-дочь, как две капли воды похожую на нее, однажды сходила на свидание в театр с каким-то умником, а оттуда принесла эту кличку. Спектакль смотрела не так внимательно. Она работала не так давно, и больше всего ее интересовало, когда же ей встретится богатый жених с запонками на рубашке, которого ей нагадала местная ворожея. Беда только в том, что она не знала, как выглядят запонки. А еще ее жутко интересовало, откуда у молчаливой Инги золотой кулон с латинскими буквами «I-S», и что он означает.
Конечно, в субботу вечером в подсобке, где они вместе с Викторией Павловной томно пили чай, та ей все рассказала. Она знала Ингу еще молодой: у той были огромные карие глаза на болезненно-худом лице, что так нравилось уверенным в себе мужчинам, она красилась в модную тогда блондинку и носила джинсовую юбку со вставками из белых рюшей. Ее семья переехала в Тирасполь из Гагаузии, отец уже подыскивал Инге жениха из водителей в автопарке, где он работал. Вова Кожухарь, спортсмен и трудяга, да еще и выпить может столько же, сколько и сам будущий зять, был в фаворитах. Тогда он и подумать не мог, что переживет свою супругу и мать Инги на четверть века.
– Но была у нее подруга из Кишинева, часто видела ее с ней в «Мираже», – шумно отхлебнув малиновый чай и выкинув пакетик, продолжала рассказчица. – Ирина, такая, со смоляной косой и скользкими рыбьими глазами. Нравятся же мужикам такие! Она и заморочила ей голову. Предложила, пока молодые, глаза блестят, а руки делают, поехать в Турцию. Отправились они туда, и встретила она в Мармарисе этого Серхата. Я, конечно, не видела его, но молва идет… Говорят, высокий он был и мощный, курчавый, ну просто красавец, великий пророк, ни больше ни меньше. Днем она торговала в его лавке обжигающим язык и обнажающим сердце турецким чаем, фисташковой пахлавой и изотским перцем, который лечит простуду и порчу. Вечером же… сама понимаешь, что было вечером. Я не верю тому, что болтают: Инга и вправду ездила туда торговать перцем, а не телом. Она не из тех, кто приукрашивает свою жизнь, тем более, она доверила мне свою историю, так что ты никому не рассказывай!
Верно, все и так знали, ведь больше двух говорят вслух, а тайна кулона интересовала каждую женщину, кто его видел. «Ты мне словно море, и я хотел бы в тебе утонуть», – говорил ей Серхат, когда они проводили ночи на взятой им напрокат яхте. Беда была в том, что Серхат действительно мог утонуть, потому что, по его признанию, очень плохо плавал. Отца у него не было, а отчим учил его только считать лиры и торговать с русскими. «Однажды я вздумал обмануть туриста на несколько лир, и отчим до безумной боли ударил меня тростью по руке, сказав: «Правую руку держи в чистоте», – рассказывал он своей возлюбленной. – Вот тебе моя правая рука – она не может врать».
Кто бы мог подумать, что их счастье будет таким недолгим? Однажды утром Инга проснулась на яхте одна. Ее страху и отчаянию не было предела, и люди с проезжавшей мимо посудины едва успокоили ее. Скорее всего, Серхат опрокинулся через бортик во время качки и сгинул в море, решили в лавке. Ее слезам по любимому не было предела, и она вернулась домой со всем, что осталось в ее жизни, – этим кулоном с буквами «I-S».
Но мы знаем то, чего не знает болтливая Виктория Павловна. Однажды Инга шла после смены проведать болеющего отца, было темно, сыро, и молодой парень в капюшоне, выждав момент под безлюдной аркой, попытался выхватить у нее из рук сумочку. Женщина отчаянно вцепилась в нее, и тот решил довольствоваться блестящим на ее шее кулоном, сорвав его и бросившись прочь. По горячим следам его нашли уже на следующий день и вернули ей драгоценную вещь. «Ловкий малый, он пятерых человек в городе так обокрал, – гордо сообщил Инге милиционер. – Представляете, задержали его, когда переплывал Днестр. Вам осталось только опознать его». И она опознала. Перед Ингой был Серхат – тот самый, спустя годы такой же мощный, молодой, курчавый, «ну просто великий пророк», как передавали это описание из уст в уста продавщицы всех поколений.
Она отпросилась со смены на два часа и возвращалась на работу с какой-то радостной и беспокойной песней в душе, чувствуя откуда ни возьмись тающий лазурью запах моря. «Значит, Серхат утонул, но переродился здесь, в новом теле, где живу я, чтобы еще раз увидеть меня и кулон, – думала бедняжка. – И да, он научился плавать! Ох, хоть бы его не посадили за это хулиганство! Наверное, это беспризорный мальчик, и это еще больше поломает его судьбу. Надо узнать его имя. Хватит уже поломанных судеб!»
У каждой сплетни есть двойное дно – то есть та часть, о которой знает лишь один человек, но никому не рассказывает. Серхат был сыном Ирины, той самой подруги юности Инги, с которой она и отправилась в Турцию. Эта женщина болтать не любила и по возвращении переехала в Бендеры, где вышла замуж за Вову Кожухаря, который усыновил Серхата, названного в честь отца, а позже стал завгаром. «Если садишься за стол, то твои руки должны быть чистыми», – назидательно говорил парню отчим, и тот, в отличие от сводных братьев, запомнил это по-своему: значит, если ты не за столом, о чистоте рук можно не беспокоиться.
Серхат, как и его турецкий отец, имел ураганный нрав и любил выкидывать всяческие шутки. Вот и сейчас, когда мать с отчимом лишили его карманных денег, он отправился в Тирасполь и начал воровать на улицах. И да, он, как и его отец, отлично плавал. Это стало одной из шуток Серхата-старшего, который был чемпионом своего города по баттерфляю: не желая привязываться к Инге, тогда, на яхте, он просто встал пораньше, добрался вплавь до берега и уехал в Кемер, прихватив с собой Ирину. Это тот случай, когда лучше держать язык за зубами, а свой кулон «I-S» (у Ирины был точно такой же) – в коробочке вместе с другими безделушками.
Никита МИЛОСЛАВСКИЙ.
Фото: www.mtdata.ru
