-Сколько ты не ел сосиски в тесте? – спрашиваю с порога, шурша пакетами.
– Да с тех пор, как школу окончил. Года с десятого, наверное, – он выходит в прихожую, помогает мне снять пальто и забирает пакеты в кухню. – А что?
– Да вот, представляешь, что-то так захотелось, – подхожу ко второму пакету, пока он разбирает первый, и выуживаю на стол брусок слоено-дрожжевого теста и пачку сосисок.
– А ты серьезно настроена, как я погляжу?
– Серьезнее, чем ты мог подумать.
Полтора часа на разморозку теста – это три кружки чая, полкоробки печенья и какой-нибудь хороший фильм, который мы успешно проболтали рассказами о том, как прошел рабочий день и что нужно бы наконец купить в ванную шторку, но не руки, а ноги после трудовых все никак не дойдут. Сошлись на том, что поход на рынок за шторкой – неплохое свидание для молодой семьи. Статус позволяет, так сказать.
– А теперь можно и за готовку, – я лениво потянулась и встала с дивана.
Раскатываю тесто, пока он чистит и освобождает от обертки гирлянду из сосисок. Считаю поштучно, сколько колбасных изделий у нас пойдет в духовку, и нарезаю ровно столько же полосок теста. Начинаю одевать сосиски в тесто, скручивая «розочкой» будущую выпечку. Он сидит рядом, пристально следит за тем, как я не совсем ловкими пальцами закручиваю тесто, а потом берет в руки полоску теста и сосиску и начинает лепить сам. Выходит не очень, тесто постоянно скользит, и я объясняю, что надо липкой стороной повернуть к сосиске, а ту сторону, что не прилипает к пальцам, – держать снаружи.
Он быстро учится, а я стараюсь не отставать, по-хозяйски разглядывая результаты его работы и незаметно сравнивая их со своими. На предпоследней сосиске я замечаю, что у него стало выходить куда лучше моего – ровненько, аккуратно и по всей длине колбаски.
А потом я не досчиталась сосиски.
– Когда успел? – удивляюсь я, разглядывая две оставшиеся полоски теста на столе и одну сосиску. Любовный треугольник какой-то.
– Не понимаю, о чем ты, – картинно разводит руками, но его улыбка мне говорит о многом.
– Ах, не понимаешь! – хватаю сосиску и выставляю ее перед собой как шпагу, сражайтесь, сэр! Но второй сосиски у нас нет, так что мой враг безоружен.
Он, ухмыляясь, встает и, перехватив направленное на него оружие, обнимает меня и одновременно варварски и жестоко откусывает от последней сосиски добрую половину. Обескураженно рассматриваю половинку, оставшуюся в руке. Он жует с самодовольным выражением. Пожимаю плечами и съедаю оставшийся кусочек. Вот так на противне появились две «пустышки», которые мы неумело завернули наподобие школьных кренделей.
Сорок минут в духовке, пока две пары голодных глаз следили за процессом приготовления. Пошла четвертая кружка чая, когда сосиски окончательно «дошли», а разговоры о школе все никак не прекращались.
Я вспоминала, как не любила «физру» и математику, зато любила писать сочинения по русскому и как влюбилась в Твардовского в классе шестом, вроде бы. Он смеялся, вспомнив, как притворялся больным, если знал, что по плану сочинение, и о том, что окончил экономический.
Я смазала подрумяненное тесто маслом и подала ему аккуратную сосиску в тесте.
– Твоя? – он критически разглядывает выпечку.
– Твоя, – отвечаю, снимая с противня неудачную сосиску. Эта уж точно моя.
– Вечно ты стараешься показать меня лучше, чем я есть, – он откусывает четвертинку, удивленно разглядывает и отправляет в рот сосиску целиком.
– Если бы, – я улыбаюсь, доедая. – Ну как?
– Веришь, я хоть и окончил школу в десятом году, но таких вкусных сосисок в тесте даже тогда не ел.
– Верю. Я тоже, ведь в школе их готовил не ты.
Анна ВАСИЛЬЕВА.
Фото автора.
