Девятнадцатого июня 1992-го был солнечный жаркий день. Школьники готовились к выпускным. Люди строили планы на выходные, на отпуск, на лето, на целую жизнь. И никто не думал о войне.
Защищали Бендеры от внезапной, пугающей, стремительно растущей, грохочущей орудийной канонады все: гвардейцы, ополченцы, сотрудники милиции. Многие из них и сегодня в строю. Тридцать лет спустя о тех событиях они рассказывают с большой неохотой. Душевные раны так и не затянулись.
«Убитые гражданские. Запах гари, пороха, трупов. Молодых погибших ребят привозили на тракторах. Я ненавидел тех, кто это затеял».
«В 92-м мне было 30. На войну и в милицию я пришел одновременно, тем жарким летом. В первые дни войны я отправлял семью в Одессу. Возвращаясь домой, встретил знакомых ребят. Спросил, где и как они получили оружие. Сказали: обосновались в бендерской милиции. И я решил идти к ним, в ГОВД».
«20 июня, во второй день войны, армия Молдовы начала применять минометы 82-го калибра. Били беспорядочно. Три мины попали в наше общежитие. Одна разорвалась во дворе дома. Убило девочку лет 16, осколок попал прямо в сердце. Она у меня на руках умерла. Второй пострадавший – мой сосед Сережа. Ранило руку и ногу, вырвало кусок плеча. Телефонов в то время не было в общежитии, пришлось нести его в «скорую» на себе».
«Когда двоюродный брат узнал, что у нас идет война, прилетел с товарищем из Мурманска защищать свой город. Здесь он родился, здесь у него была мама. Он не мог по-другому».
«Никогда на этой земле не было ссор между молдаванами, русскими, украинцами, болгарами».
«Для меня боевые действия начались еще в марте 1992 года, когда мы отрабатывали диверсионные группы РМ. Я проходил службу в «Кобре». Подразделение для борьбы с диверсионными группами, вооруженными формированиями и для поддержания порядка во время ЧС было сформировано 16 марта».
«Когда 19 июня я увидел столбы дыма, горящий город, это был не просто ужас, а желание мстить. В Бендерах прошла моя юность. Мой город, в котором жили родные и близкие мне люди, уничтожали!».
«Одной из наших задач было сопровождение цистерн с горюче-смазочными материалами: дизельным топливом, бензином, машинным маслом для техники Приднестровья. Нефтебаза тогда была возле фабрики «Тигина». А на фабрике находились три снайперские группы. Мы под их огнем заливали топливо в автомобили, в цистерны, под огнем сопровождали транспорт в Тирасполь. Как-то, когда мы выходили на мост, по нам, то есть по сопровождению, начали стрелять. Единственное, о чем я молился в тот момент: хоть бы не попали в цистерны, хоть бы не было воспламенения! А то сгорели бы заживо. Война – это очень страшно…».
«И страх был, и опаска в глазах, но ребята перебарывали себя. Мы понимали: защищаем свою землю, родину».
«Мне было 22 года. Когда мать увидела меня в камуфляже, с автоматом, у нее слезы потекли. Она спросила: «Почему ты?». Я улыбнулся и спросил: «Мам, кто, если не я?».
«Бои в Бендерах шли за каждую улицу, за каждый квартал. Это наш город, мы здесь выросли, хотели в нем жить. Это был не героизм, все происходило по зову сердца. Чужого нам не надо было, но и своего мы не хотели отдавать».
«Помню, был крупный бой в районе парка им. Горького. Я видел, как один казак воевал просто с ножом. В перестрелке тогда погиб опоновец. И он с этим ножом дополз до него, чтобы взять оружие. Его ранили, но он все равно полз за вражеским автоматом. Когда мы его на носилках выносили, прижал к себе оружие и говорит: «Это мой». Оружия не хватало. У меня был автомат нашего убитого гвардейца. С ним я всю войну и прошел. Каждый из нас хотел принести пользу. Не ради геройства, а потому что это наша земля».
«Мы стояли за свою землю, хотели спокойно жить, мирно».
«Мне было 20. Вчерашний срочник. Товарищ вернулся из армии. Отмечали. Часов в пять началась беспорядочная стрельба. Мы бросили застолье, переоделись в родной камуфляж и отправились в Парканскую воинскую часть».
«Нам раздали автоматы, забрали военные билеты и начали формировать отряды для обороны. Я был в Парканах. Собирались улицами, каждая – это взвод, занимали участки по линии обороны Днестра».
«На второй день войны у моста, что по пути к Бендерской крепости, засели опоновцы. Чтобы их оттуда выбить, из Паркан выехали два танка. Первый в пути взорвался от прямого попадания. Второй выстрелил два раза, а потом заклинило башню. Продолжать стрельбу он не мог и начал отходить, хотя уже горел. Водитель спасал экипаж всем смертям назло, вел танк назад. Когда парня вытащили, у него были полностью обгоревшие ноги. Чтобы спасти товарищей, он, жертвуя собой, довел боевую машину. Ребята выжили, водитель погиб. Он навсегда остался героем».
«Приходилось постоянно считаться, то есть пересчитывать своих, чтобы никого не потерять. Пока ждали медиков, раненых укладывали прямо на улице, у заборов. Им оказывали первую медпомощь на месте. «Скорая» по селу пробивалась сквозь шквальный огонь. Грузили ребят, кто живой был, чтобы отвезти в Тирасполь в госпиталь. Кто был ранен несильно, шел снова в дозор».
«Нас воспитывали пионерия и комсомол, мы знали историю. Все понимали: мужчина должен защищать родину, не дать свою землю в обиду».
«Эта непонятная война переехала жизнь многих. Кто-то так и остался на ней, кто-то всегда будет помнить. Такое не забывается».
«Мне было 25. Лейтенант милиции, я служил в уголовном розыске. Война застала меня дома в так называемый «отсыпной» после суточного наряда».
«По распоряжению начальника милиции уже на второй день мы с Андреем Минько – бывшим «афганцем» – отправились на разведку к ДК им. П. Ткаченко. И там нарвались на «Шилку» – 4-ствольную зенитную самоходную установку. Тогда я впервые увидел, как она работает. Смертельная сила. От очереди дрожала земля, летели деревья и бетонные большие трубы».
«21 июня в Бендерах вовсю шла война. Мы пробирались в город мелкими группами. Я был с братом и майором Остапенко. Шли от крепости к своему подразделению. На крыше первой 9-этажки при въезде в город засел снайпер. Продвигались за деревьями, прикрывая друг друга. Брату говорю: «Иди, я тебя прикрою, обоих нас снайпер не выпустит. Брат отказался, сказал, что только вместе, без меня – никуда. Думали, что все уже, но спасибо ребятам гвардейцам. Прислали БМП. Машина прикрыла нас, и мы остались живы».
«В 4 утра 21-го штурмовали мост между Парканами и Бендерами. Первыми пошли казаки, потом наш отдел – сотрудники милиции. Опоновцы такого раннего подъема не ожидали. Внезапность помогла казакам прорваться в Бендеры первой волной. Мы шли вторыми, нам досталось больше. Один был убит, семь ранены. За нами наступали ополченцы ПХБО (производственного хлопчатобумажного объединения), тем еще круче досталось».
«Голый мост, весь простреливаемый пулеметчиками, до сих пор у меня перед глазами. Жутко. Снайперы его прочесывали, как расческой, поэтому идти в полный рост было очень страшно. Но дошли».
«Мы читали о таком в книжках.
Это было где-то там – в Афганистане, в Азии, в Африке, но не у нас…
Скажу больше, в школе мы не знали кто есть кто по национальности. Это было неинтересно.
И тут: ты русский, и этим ты неправ. Как так?».
«19 июня 1992 года утром я был на гребной базе «Чайка», профессионально занимался греблей. Закончилась тренировка, я пошел домой. Мне было 18 лет».
«Самым страшным был первый бой. Его я принял в составе команды ополченцев Бендерского опытно-ремонтного завода (БОРЗ), командиром был Витя Березянский. Мы – 11 человек – продвигались с бригадой в тыл противника. В бывшей казарме гвардейцев обосновались опоновцы. Необстрелянный мальчишка и сразу – в атаку, вперед. А когда по тебе начинают стрелять, далеко не до шуток, не компьютерные игры. Тебя рассматривают в бинокль как цель. И если не повезет, умираешь по-настоящему».
«Когда мы брали общагу, под забором лежал раненый опоновец. Выйти ему помочь было безумием: снайперы простреливали территорию. Но и оставить его не хватило совести: человек. Нашли длинную проволоку и, зацепивши за рубашку, потихоньку, чтобы не порвать, подтаскивали его к себе. Потом отвезли в больницу, его прооперировали. Спасли. Он наш враг, пришел сюда, чтобы убивать. А мы оставались людьми».
«Почему я пошел туда? Это в крови. В беде люди объединяются. Ты не думаешь, как там будет. И плюс закалка, она у меня хорошая – советская!».
Алина ГОРБУНОВА.
Фото: www.mvdpmr.org
