Автор этих строк Александр Добров его знал давно. Жили в одном доме и даже в одном и том же подъезде, были общие знакомые. И интересы тоже, ведь разница в возрасте в несколько лет ничего не значила. Это потом он переехал в Москву, окончил аспирантуру, стал кандидатом технических наук. Еще и писателем, автором десятка книг. Он финалист Национальной литературной премии «Писатель года» за 2021 год, учрежденной Российским союзом писателей. Прочитав рассказ Эмануила Бланка «Запах Днестра», который, уверен, многим землякам покажется близким и понятным, редакция попросила разрешения на публикацию. Эмануил, дав согласие, даже обрадовался: «А я, в общем-то, для вас и писал, в каждой строчке – родной до слез Тирасполь».
В далеком шестидесятом мы переправлялись из Тирасполя в Кицканский лес на видавшем виды пароме. Опоры моста, который был разрушен еще во время Отечественной, уродливо торчали из воды, закручивавшей подле них несколько опасных водоворотов. Паромная переправа располагалась много ниже старого моста по течению реки.
Вот, наконец, дернувшись, паром пришел в движение, все сдвинулось. После томительного ожидания, когда на небольшой деревянный ковчег заехали пара телег и небольшая легковушка, собрался народ, и мы смогли облегченно вздохнуть. Тишина, легкий плеск воды по краям парома и особый свежий запах спокойной, умиротворенной речной стихии. Паром двигался очень и очень медленно. Это давало всем редкую возможность спокойно и глубоко-преглубоко надышаться чистейшим коктейлем, состоявшим из воздушной стихии, соприкоснувшейся со стихией водной. Разговаривали тихо, боясь нарушить буквально осязаемую благодать. Спустилась ли она с Небес, поднялась ли от тихой воды, а может, все произошло одновременно? Неизвестно. Но тот чудный запах и ощущение близости тихих днестровских вод было неповторимым и запомнилось навсегда.
Самый короткий путь на реку от нашей тираспольской пятиэтажки пролегал мимо небольшой военной части связистов, куда мы с мальчишками легко проникали на вечерние просмотры художественных фильмов. Завидев нас, старшины, бывало, грозились выгнать. Но мы предусмотрительно окружали себя их детьми, которые просили грозных родителей в погонах не трогать их добрых приятелей.
Рядом с частью военных связистов находились одноэтажные домики, где проживали несколько семей этих старшин и прапорщиков. Далее, на месте плавного поворота и превращения улицы Правды в 25 Октября, напротив завода Ткаченко, мы сбегали вниз по крутой грунтовой тропинке и попадали прямо на улицу Водопроводную. По нашим местным легендам, циркулировавшим в мальчишеской среде шестидесятых, эта Водопроводная заслужила тогда название Малая Одесская. Получилась как бы своеобразная бандитская кличка для целой улицы, в допотопных домишках которой жило очень много семей, где было по одному, по два, а то и по три сидельца в местах, не столь отдаленных. Прозвище улицы, где упоминалась Одесса, по слухам, образовалось не просто так, а в результате ожесточенной борьбы за преступное первенство в нашем городе.
Конкурс на это неофициальное название якобы устроили блатные со всего Тирасполя и окрестностей. Среди районов Балки, Белых и Красных казарм, Кирпичей и прочих зон влияния Водопроводная заняла, по мнению авторитетов, первое место. Очки в том блатном соревновании начислялись, думаю, за количество и качество «плохих» дел – от краж, мошенничеств до зверских убийств и прочего злодейства. Поговаривали еще, что местные преступные короли районов собирались раз в год на своеобразный сходняк-ристалище, где в честном боксерском поединке, почти как средневековые рыцари, выигрывали звание короля города. Доверия к этим историям не было вовсе, но они подогревали наш горячечный мальчишеский интерес к местным легендам таинственного и загадочного преступного мира. Тем более, что во двор нашей пятиэтажки забредали порой младшие братья самых настоящих сидельцев. Они поражали нас настоящим «ботанием по фене», сыпали кличками городских авторитетов и подробно разъясняли причины опасных сходняков и очередных назначений отчаянно смелых важняков.
Тогда мы и начали свободно разбираться в особенностях различных зон, штрафных изоляторов, а также во множестве способов «откосить» от принудительных работ. Впечатление было таким, будто мы сами готовились к посадке в тюрьмы. Настолько мы старались впитать в себя «романтику» блатного мира. По твердому мнению рассказчиков, звание Мамы преступного мира, так и быть, они решили оставить за Одессой. Да и Тирасполю оно не очень-то и подходило. Имя-то женское. А вот Ростов, тот совершенно точно должен был лишиться звания Папы. Тирасполь-Папа! И только так.
По мнению тех двенадцатилетних авторитетов, Папа – именно так должен был называться впредь наш солнечный, добрый город, которому до всесоюзной столицы преступного мира, казалось, уже оставалось, почитай, всего ничего.
От дома до реки было всего семь минут ходу. Пройдя по окраине Водопроводной, мы легко взбирались на небольшой земляной вал. За ним неожиданно открывался Днестр. И сразу, сразу нас окутывало знакомое тихое волшебство, навеянное близким дыханием леса и соседством мирно текущих речных вод.
Осенью, да-да, именно осенью, когда уровень реки падал, а на поверхность, танцуя вальсы, приземлялись целые хороводы желтых листьев, запах становился особенно свежим и приятным. Его украшали небольшая терпкость, горчинка и легкая грусть. Несмотря на уговоры отца, я в то время уже не загорал. Отец же, выбрав место для небольшого куска плащ-палатки, еще умудрялся залечь под нежарким солнцем и почитать стихи. Часто исполнял вслух, с выражением, специально для меня.
Бывало это только по воскресеньям, когда я приезжал из Кишинева, а папе удавалось найти небольшой промежуток времени посреди подготовки поурочных планов и материалов к завтрашнему школьному дню. Слушал я стихи в его исполнении довольно рассеянно, одновременно читая Бунина или Паустовского и вдобавок обдумывая особенности очередного эксперимента, предстоящего мне на биотроне Академии наук.
В мае исполнится четверть века, как не стало отца. После его ухода я заехал в Тирасполь, чтобы продать родительскую квартиру. Встретился с соседями, перелистал страницы многих книг, которые любил перечитывать папа. Сходил через мост на его любимые шесть соток, выделенные как участнику Великой Отечественной. Небольшой участок земли был совсем рядом с рекой. Я, закрыв глаза, стоял у самой изгороди, состоявшей из подросших кустов шиповника. Легкий ветерок собирал воздух у самой поверхности Днестра и бережно обвевал мое лицо. На глазах навернулись слезы. Свежесть, бодрость и яркая энергетика реки пронизывали все мое существо. Мне казалось, что это папа гладит меня по голове и ласково шепчет: «Все будет хорошо, мой мальчик». А я отвечал ему: «Почитай мне стихи, папа, пожалуйста. Теперь я буду слушать их очень внимательно…».
Эмануил Бланк давно не живет в нашем городе, но в душе считает себя тираспольчанином и говорит, что им останется до конца. Он передает землякам привет и наилучшие пожелания и обещает написать еще не один рассказ о Тирасполе. Мы ждем.
Фото www.pastvu.com.
