В нашу редакцию часто приходят письма от постоянных читателей, уже давно ставших друзьями издания. Тех, кого газета «Приднестровье» однажды побудила выйти с нами на диалог. Верным другом является Надежда Владимировна Гарага из села Фрунзе Слободзейского района. И вот какой рассказ о родителях, детях войны, она прислала в редакцию в преддверии 80-летия Победы.
«Папа Владимир Иванович Цынтел, 1932 года рождения, и мама Анна Сафроновна Цынтел, 1933 года рождения, – из Слободзейского района. Когда началась война, отцу было 9 лет. Тогда властвовали румыны, издевались над взрослыми и детьми, избивали, заставляли выполнять непосильную работу. Отец учился в молдавской школе, обучение шло на румынском, писали на латинице. Как-то на урок приехал румынский инспектор, зашёл в класс и увидел, что отец пишет левой рукой. Инспектор больно стегнул отца нагайкой и сказал, что левой рукой пишут только евреи. В другой раз он зашёл в класс и стал задавать детям примеры «на вычитание». Отец отвечал активнее других, на что инспектор строго сказал: «Выйди вон из класса!». Отец плакал в коридоре. Вышел румынский инспектор и сказал, что хотел увидеть грамотность и других детей. «А ты молодец, будешь учиться хорошо, знания отличные!» – и подарил отцу большую серебряную монету. «И скажи родителям, чтобы послали тебя учиться дальше», – добавил он. Отец оканчивал тогда 4-й класс, и нужно было идти в 5-й. Дома он рассказал обо всём маме, так как его папа был на войне. Оказалось, чтобы поехать в слободзейскую школу, нужно было выделить школе на зиму подводу дров. И тогда мама сказала: «Куда, сынок, ты пойдёшь учиться, у нас четверо детей, дров нет. Бери кнут и иди паси свиней». За огородами было небольшое пастбище. Много папа рассказывал о голодном и холодном детстве. Как печку в доме топили подсолнухами и кукурузными стеблями. Как ели «макуху» и варёную пшеницу, чтобы не опухнуть с голоду и не умереть.
Мама в детстве тоже жила впроголодь. Когда началась война, ей исполнилось 8 лет. В семье было трое детей, отец ушёл на войну. Бабушка ездила на поезде в Одессу менять вещи на еду. Когда удавалось привезти немного крупы, это был праздник. В осеннее и весеннее время года ходили по полям и собирали мёрзлые картошку и буряк. Бабушка всё это варила, толкла, добавляла муку и готовила оладьи. Ещё она посылала детей в поле, когда уже убрали пшеницу, собирать оставшиеся колоски. Норму бабушка давала – 100 штук. Столько, сколько влезет в жменю. Летом питались травой (крапивой, одуванчиками, щавелем, чесноком). Жерделю, вишню, дикую сливу сушили на зиму. Нарезали ветки вишни, малины, крыжовника, мяту и делали чай. Всё лето ходили босиком. Жили бедно, но дружно. В школу мама ходила в своём селе Константиновка. Это была украинская школа. Заправляли в селе румыны. А они, по её рассказам, были более жестокими, чем немцы. Красивые девушки себя уродовали, обрезали косы, чтобы не привлекать к себе их внимание. Через дорогу жили соседи, дом их был очень длинным, в нём румыны устроили конюшню. А людей выгнали. Бабушка их приютила. Мама вспоминала, что пряталась от немцев и румын на чердаке. Если в селе была облава, бабушка накрывала её большой корзиной, а сверху тряпками. На чердаке она разбрасывала колючки, они прилипали к одежде немцев, те ругались и уходили. Пошла в школу мама в 1944 году. До этого у них квартировали румыны. А когда освободили Молдавию, румыны бежали, но забыли военный портфель. Новенький кожаный. С ним мама и ходила в школу, ни у кого такого не было. Мама им гордилась и потом долгое время хранила. Окончила она 4 класса и пошла работать в колхоз, где её сестра была дояркой, а брат ездовым на лошадях, бабушка и мама трудились в поле. Дед погиб на фронте.
Отца в 1952 году призвали в армию. Он 4 года служил на финской границе. Много о том времени интересного рассказывал. Служил он писарем в штабе, так как у него был хороший почерк и писал грамотно. Любил политзанятия, пел в хоре. Из армии отец привёз синий патефон и пластинки. Помню, когда была совсем маленькой, приводила подружек, и мы втайне крутили на этом патефоне пластинки. А во время семейных застолий всегда пели, отец знал много песен о войне, о солдатской службе. Бабушка и мама плакали, наверное, по погибшим родным. После армии отец был кузнецом, а потом работал в стройбригаде.
В колхозе зарплат не платили, за каждый трудодень ставили галочку. В конце года рассчитывались зерном. Когда стали жить лучше, мололи свою муку, пекли в печи хлеб. У бабушки была корова, потому были и молоко, и сливки, и сметана. Собранное за неделю возила на базар. Есть самим не разрешала. Однажды брат не удержался и выпил глэчик (кувшин) ряженки. Когда бабушка узнала, то отшлёпала его, а потом долго плакала: «Що це я, дурка, наробыла, за глэчик кыслого молока чуть дытыну нэ прыбыла». Мама с сестрой Наташей так испугались, что тоже заревели. Бабушка всех их обняла, и они ещё долго так сидели.
После войны жилось трудно. В каждом доме была ручная швейная машинка. Хозяйки обшивали всю семью. В 50-е годы на свадьбах гуляли под бубен и гармошку. Девчата и хлопцы собирались гурьбой и шли на свадьбу потанцевать. Приглашённых сажали за стол, а остальным выносили по чарочке вина и сладости. Молодые люди здесь знакомились, встречались, а затем женились. Так и мои родители познакомились. Отец гулял во Владимировке у друга на свадьбе, а мама пришла из Константиновки. Они сдружились, а через некоторое время отец посватался к маме, и она переехала в село Шайки (сейчас это Фрунзе). Было это в ноябре 1957 года, а в апреле 1959-го родилась я».
Письмо читала Татьяна Астахова-Синхани.
Фото из архива семьи Гарага.
