Рождественская быль
Впервые в жизни Маша встречала Новый год без мамы. Наряжая елку, она заплакала. Яркие шарики расплывались и никак не хотели цепляться за смолистые ветки. Вот ангелочек – мамин подарок. От хрупкой серебристой игрушки шёл теплый и нежный свет. Маша вспомнила маленькие, натруженные мамины руки и новогодний беспорядок в доме, который бывает только в мастерской истинного творца.
Каждый угол их малюсенькой квартирки был занят всем, что могло понадобиться: кусками дерева и фанеры, мотками проволоки, лоскутками, красками, старыми газетами и еще Бог знает чем. В центре комнаты царила швейная машинка.
Мама была руководителем самодеятельного кукольного театра. Не все понимали её тихую и мечтательную влюбленность в благородное, но совершенно неприбыльное дело. Оно действительно, как сказочный прожорливый крокодил, выхватывало куски из скудной её зарплаты то на новую ширму, то на платье для принцессы, то на клей и краски. Кто-то посмеивался, не понимая, как можно быть такой бессребреницей и тратить жизнь на всякие пустяки. Начальство удовлетворяла её неспособность стучать кулаком и требовать. Родители её воспитанников, втайне удивляясь упорству и увлеченности, помогали чем могли. Самым верным маминым союзником была бабушка. Порой в доме не оставалось ни крошки, тогда старушка, поворчав для порядка, доставала свой заветный узелок на «чёрный» день. Вскоре на кухне пахло самыми вкусными на свете пирогами. Бабушка вела дом, вязала и шила для кукол и любимой внучки. Задумав новый спектакль, с трудом добыв всё необходимое, мама без устали пилила, строгала, лепила и клеила, мастерила декорации и кукол, терпеливо учила ребят водить марионеток. Получалось у них неуклюже и не сразу, но однажды свершалось волшебство: куклы оживали и рассказывали детям города чудесные, весёлые и грустные, добрые и поучительные сказки.
Едва научившись ходить, Маша уже пыталась держать вагу (шест для управления куклой), а когда выросла и стала актрисой, организовала свой театр. В её синих глазах искрился настоящий талант, увлекающий всех в прекрасный мир выдумки, игры и фантазии. Мама с радостью стала первой помощницей дочери. Всё у Маши получалось легко, и даже мастерскую молодому режиссеру не сразу, но предоставили. По вечерам в театре шумела и смеялась молодежь, один за другим выходили и покоряли сердца спектакли. Их ждали, к ним шли уже «свои» зрители. Это было самое прекрасное время в жизни двух женщин.
Однажды городок посетил новый профессиональный театр кукол. Это была редкость. Яркая афиша обещала необыкновенные приключения и собрала полный зал ребятишек. Над размалёванной ширмой метались и танцевали купеческого вида Дед и Баба. Упитанный Колобок с огромными рыбьими глазами вместе со сбежавшими от родителей «недопечёнными» пирожками хулиганил и пугал пистолетом волка и медведя. В конце «колобковцы» дружно оторвали бедной лисе хвост и закончили представление залихватской песенкой. Произошло то, что бывает, когда равнодушные и бесталанные люди берут в руки кукол исключительно ради прибыли. Подчиняясь громкому ритму, малыши дружно хлопали в конце представления, но в глазах у них застыла какая-то странная недетская задумчивость. Мама стояла в фойе с заплаканными глазами. Весь вечер она, молитвенно складывая руки, горестно повторяла: «Я столько лет билась, чтобы открыть у нас профессиональный театр, и вот какие-то чужаки, имея все возможности для настоящего искусства, превратили кукол в чудовища!». Позднее Маша узнала, что на следующий день во время совещания мама робко заметила, что спектакль не отличается эстетикой и добротой и повторять его нежелательно. Она всегда говорила тихо, а в минуты сильного волнения немного заикалась. В ответ ей строго выговорили: мол, вам у таких профессионалов следует поучиться, как полные залы собирать и деньги зарабатывать. Небрежно брошенные слова возмутили её подобно тому, как возмущает природу смерч, с корнем вырывая деревья. В глазах у неё потемнело. Она вышла и долго сидела у раскрытого окна. Потом ушла, молча, словно боясь кого-то потревожить – сердце её остановилось.
Обо всем этом вспомнила Маша. Всё это как прекрасный и горестный сон пронеслось перед ней, пока она держала в руках маленького ангела.
Первые новогодние дни прошли как обычно. Маша была Снегурочкой на городских елках. Каждый вечер её провожал домой Дед Мороз, заядлый театрал Женька Сирота. Когда он пришел в её коллектив и, стесняясь, назвал свою фамилию, она внимательно взглянула на него и вдруг сказала: «Я тоже сирота». Женька, как ни странно, действительно был полусиротой. У отца давно была другая семья. Юноша долго ухаживал за больной мамой и тяжело переживал её потерю. Теперь он жил с бабушкой, работал, учился, а по вечерам ходил в театр. За Машей он начал ухаживать незаметно, то сбегает за чем-то нужным для спектакля, купит и денег не берет, то останется допоздна устанавливать свет и декорации. И почти не смотрит на неё, а если глянет, словно обожжётся. Он младше Маши на три года, может, из-за этого и отрастил бородку. Высокий, плечистый, с правильными чертами лица, темными, как ночь, глазами, он смотрелся красавцем, этаким молчаливым и загадочным испанским грандом. Машу, звонкую и гибкую, как молодая ивовая ветка, наоборот, отличали непокорность и своенравие. Вероятно, они служили щитом её внутреннего мира, таившего протест против глухоты к добру, так легко погубившей маму. Постепенно испанский гранд превратился в Санчо Пансо, верного слугу и защитника её рыцарского служения театру.
Как-то осенним вечером они брели по усыпанной листьями аллее. Он остановился и как ребенок просто сказал: «Я люблю тебя и хочу, чтобы мы поженились». У Маши перехватило дыхание, она улыбнулась, нежно провела рукой по его волосам и чуть слышно ответила: «Я подумаю».
Роспись была назначена сразу после Рождества. Денег на свадьбу не было, и молодые решили собрать друзей на сладкий стол и вволю повеселиться. А вот платье для невесты – это святое. Маша мечтала сшить его из нежнейшего белого кружева. Она гляделась в зеркало и представляла, как это будет красиво. С портрета на стене на неё смотрела мама и улыбалась.
Накануне Рождества девушка сбилась с ног, обходя магазины. День был холодный, ветреный, и свинцовое небо сыпало большими мокрыми хлопьями снега. Домой она вернулась под вечер, усталая, продрогшая и очень грустная. Нужная ткань нашлась, но стоила непомерно дорого. Маша и не представляла, что её мечта была настолько несбыточной и разорительной. Укутавшись в теплый платок, она забралась на диван, зажгла огоньки на ёлке и, освещенная их мерцанием, задумалась о том, как радовались бы сейчас мама и бабушка, как бурно обсуждалась бы каждая деталь ее наряда, как весело стучала бы швейная машинка. Словно понимая её мысли, вдруг качнулся на ветке ангел. Светлые блики разлетались от него и гасли. Глядя на них, Маша вспомнила, что забыла положить под елку любимую мамину куклу из сказки «Щелкунчик». Она бросилась её искать. Ни в шкафу, ни в коробках, ни в кладовых куклы не было. Маша уже отчаялась и готова была оставить поиски, но тут взгляд упал на старый чемодан, хранившийся высоко на антресолях в коридоре: «Конечно, она там!». Она мигом вскочила на стул, достала его, с трудом открыла и обомлела. Перед ней был аккуратно сложенный, снежно-белый, словно покрытый серебром морозного узора, огромный отрез нежнейшей кружевной ткани. Рядом лежала та самая, похожая на Машу кукла, одетая в белое платье невесты. Это был свадебный подарок от мамы. Она мечтала о том, что когда-нибудь её доченька найдет своего прекрасного принца и втайне готовилась к этому заветному событию. Раскрасневшаяся Маша счастливо кружилась по комнате, обернувшись в нежное кружево, словно в облако маминой любви. Последняя сказка женщины, которая верила в чудеса, стала былью. Не зря говорят, Рождество – волшебный праздник.
Лариса СТОЙЛОВА.
