Когда мы только начинали цикл «Фотопутешествий по Приднестровью», то и представить себе не могли, какие грандиозные открытия поджидают энтузиастов на этом пути. А всё дело в том, что на сравнительно небольшой территории нашего государства, словно в шкатулке с драгоценностями, собраны редкой красоты жемчужины. Иные, такие, как Бендерская крепость (гордость турецкого «ожерелья обороны») или архитектурные богатства села Рашково, хорошо известны. В то время как другие достопримечательности до сих пор остаются в стороне от проложенных туристами троп. И это притом, что многие из них способны вызвать живой интерес и искреннее изумление не только у любителей, но даже у знатоков истории родного края.
Эта вертикально установленная плита со знаком, по имеющейся информации, является единственным памятником, уцелевшим на нашей территории со времен Великого княжества Литовского. И наконец, «история со стелой», к полной нашей неожиданности, стала предысторией нового, поистине сенсационного открытия. А именно – способствовала обнаружению могилы русского дипломата Еремия Степановича Елизарова начала ХIХ века. Точная дата смерти – 5 марта 1815 года.
На надгробной плите отчетливо видна надпись на русском языке: «Здесь погребено тело титулярного советника Еремия Степанова сына Елизарова, следовавшего по долгу коронной службы из Отаманской Порты в столицу, представевшагося месяца марта в 5-й день 1815 года от рождения своего на 42-м году».
То есть речь идет о захоронении русского дипломата, направлявшегося из Турции через Приднестровье (территория Новороссии) в Санкт-Петербург по долгу коронной службы («коронная» – значит «государственная»), и, по всей видимости, смертельно заболевшего в пути.
Таким образом, совсем недавно, 5 марта 2015 года, исполнилось ровно 200 лет со дня смерти титулярного советника, участника неизвестной нам дипломатической миссии России, дипломата, прах которого обрел вечное пристанище здесь, на приднестровской земле, возможно, одного из первых российских должностных лиц, похороненных в Приднестровье.
Невероятно, но факт: ещё в 2010 году, в год 20-летия республики, фотография этого захоронения была помещена в книге «Приднестровье: история в иллюстрациях» (с. 67), изданной союзом фотохудожников Приднестровья. Однако почему-то снимок тогда не привлек внимания общественности. Фотография была, расшифровка эпитафии была, а вот необходимых акцентов расставлено не было. Или, может, если рассуждать в мистическом духе, просто время ещё не пришло?
Прошло пять лет. И вот по какому-то невероятному стечению обстоятельств, в год 25-летия ПМР, место упокоения титулярного советника вновь попало в поле зрения фотопутешественников. А точнее – одного из участников экспедиции, опытного археолога Игоря Четверикова, сотрудника НИЛ «Археология Приднестровья». Благодаря ему надпись на плите и была увидена с необходимого ракурса. Ведь говорят же: смотреть и видеть – не одно и то же.
Отныне имя Еремия Степановича Елизарова было возвращено в контекст тех дипломатических усилий, что предпринимались Российской Империей в деле решения т.н. «Восточного вопроса» (речь шла о преобладающем влиянии европейских стран на Ближнем Востоке, а также о судьбах балканских народов, входивших в состав Османской империи). И здесь мы вправе обратить внимание на блестящее выполнение русской дипломатией стратегических задач в начале второго десятилетия ХIХ века, имевших самое непосредственное отношение к истории всего нашего региона.
Вспомним: в 1812 году русской дипломатической миссии во главе с Михаилом Илларионовичем Кутузовым удалось добиться подписания Бухарестского мирного договора, что было бесконечно важно для Александра I, готовившегося к войне с Наполеоном. Благодаря дипломатическому (а не только военному!) гению М. Кутузова, планы Наполеона окружить Россию враждебными государствами и привести ее к военной и политической изоляции были сорваны. Вдобавок в результате заключения Бухарестского мира к России, избежавшей войны на два фронта, отходили земли между Днестром и Прутом. Так, значительная часть Молдавского княжества была освобождена от многовекового османского ига. Граница Российской Империи отодвинулась с Днестра на Прут. Плюс ко всему, Турция вынуждена была согласиться на создание автономного Сербского княжества.
Впечатление, произведенное на Порту военной кампанией 1806-1812 гг., и, конечно, результаты Бухарестского мира были таковы, что на протяжении почти двух десятилетий во взаимоотношениях с Россией наступает относительное затишье. Так что миссия, в которой участвовал Е. Елизаров, проходила, скорее всего, в достаточно спокойной обстановке, что отнюдь не умаляет её дипломатического значения. Во всяком случае, было бы крайне интересно узнать подробности из биографии и служебной деятельности титулярного советника, «следовавшего по долгу коронной службы из Отаманской Порты в столицу».
Однако пока архивные данные не будут изучены, мы можем судить об обстоятельствах жизни и смерти Еремия Елизарова лишь очень условно, гипотетически. Вот, например, что ответил на вопрос автора этих строк о возможных причинах поездки в Оттоманскую Порту русского дипломата в указанный период приднестровский историк Николай Бабилунга.
«Что касается могилы отысканного Вами дипломата, имя его мне прежде никогда не встречалось ни в научной литературе, ни по документам, – пишет Николай Вадимович. – Единственное, что могу сказать: в это время в Молдавии (имеется в виду запрутская часть Молдавского княжества, оставшаяся в подчинении у турок. – Прим. авт.) правил назначенный Оттоманской Портой господарь Скарлат Каллимаки, который ничем себя особо не проявил, кроме того что ввел в 1816 г. новое уложение, представлявшее собой бессмысленный набор различных норм, взятых из постановлений императоров еще византийских времен, а также освободил бояр от податей. Правда, он покровительствовал культуре. При нем Георгий Асаки открыл в 1813 г. курсы землемеров и заложил начало образования на молдавском языке. Этого фанариота очень ценил султан Махмуд II, но после восстания в Валахии Тудора Владимиреску он был заподозрен в нелояльности к туркам и умер от сердечного приступа. Вообще-то в Турции тогда правил султан, сыгравший большую роль в модернизации страны. Он был поставлен во главе государства генерал-губернатором Силистрии Мустафой-пашой Байрактаром, убитом восставшими янычарами, которых султан затем уничтожил. Если русский дипломат пересекал Днестр, то не исключено, что он мог встречаться с господарем Скарлатом. А может, это и не так. В Валахии в это время правил Иоанн Караджа, тоже фанариот, который никак не засветился в истории. Никакого оживления между Россией и Турцией на дипломатическом, военном или политическом поприще в годы, последовавшие после подписания Бухарестского мира 1812 г., не наблюдается».
Как отмечает автор диссертационной работы «Русско-турецкие отношения в первой половине XIX века» кандидат исторических наук Т. Платицына, «Деятельность Российского государства в тот исторический период была направлена на создание благоприятных условий развития цивилизованных дипломатических отношений, разрешение противоречий и конфликтов между государствами, пресечение агрессии государств и враждебных коалиций с помощью собственно дипломатических, военных или невоенных средств». В целом же политическая ситуация того периода была очень ответственной. Так что, с нашей стороны, вероятно, не будет большим преувеличением, если сказать, что характер миссии титулярного советника Еремия Елизарова требует самого пристального изучения.
В настоящий момент можно утверждать лишь одно: открытие места захоронения русского дипломата в Приднестровье является ещё одним зримым подтверждением того, что исторические пути России и Приднестровья очень тесно связаны между собой, а, по сути, являются одним целым. Именно поэтому евразийский вектор, курс на сближение с Россией для приднестровцев не просто декларация о намерениях, а результат исторического выбора, опыт и квинтэссенция многовековой истории, одна из страниц которой внезапно приоткрылась для нас с именем Еремия Степановича Елизарова.
Чудом сохранившаяся надгробная плита и надпись на ней позволили сохранить важное историческое свидетельство для потомков, пронести память сквозь столетия. Сегодня, возможно, имеет смысл поставить вопрос о перезахоронении титулярного советника, дабы сделать расположение его могилы более доступным.
P.S. Проникая в глубь времен, иной раз просто диву даешься: насколько глубоко укоренено в сознании приднестровцев желание «быть вместе с Россией». Так, рассказывая в одной из прошлых публикаций о средневековой стеле с изображением геральдического креста эпохи Великого княжества Литовского, автор этих строк с удивлением для себя отметил: владения правящей литовской династии в Приднестровье появились в период, когда в этом княжестве доминировала русская культура, православная религия, а общеупотребимой была кириллическая письменность. Поэтому и называлось государство на том историческом этапе Русско-Литовским. Славянское население охотно поддерживало литовцев в борьбе против татар. Но стоило правящей династии сменить восточный вектор на западный, православие на католичество, династические связи с русскими княжествами на единое государство с Польшей (Речь Посполитая), как владениям литовских князей на значительной части нашей территории тут же пришел конец. Оставшихся без поддержки местного населения литовских феодалов быстро (примерно с середины ХV века) вытесняют крымские татары, а впоследствии уже против польской шляхты в северной части Приднестровья ведется затяжная освободительная борьба с участием украинского казачества, закончившаяся лишь в самом конце ХVIII века, после вхождения всей территории края в состав Государства Российского.
Николай Феч.
