Это всегда случается неожиданно. Так было и на этот раз. Позвонили, попросили прийти на урок к пятиклассникам, рассказать о профессии журналиста. Положительно закивала, пообещала: «Конечно, без проблем». Повесила трубку и глубоко задумалась. Стала загибать пальцы: до встречи с ребятами у меня оставалось три дня. Нормально. Успею подумать об этом чуть позже. И вновь окунулась в работу.
Конечно, журналисту часто случается брать интервью у людей абсолютно разных профессий, мировоззрений, политических и религиозных взглядов, возрастов, психотипов, наконец. Но не столь часто приходится самому выступать главным героем, оратором, вещающим перед целой аудиторией. Детей. Тем более – детей. Взрослые, которым скучно, которых ты утомил и не заинтересовал, все равно будут сидеть чинно, старательно проглатывать зевки, делать вид, что слушают, изо всех сил стараясь показать, что мысли их, как и они сами, здесь, а не давным-давно уже утопали домой. Дети обычно вида не делают. Если им скучно, то им скучно. Ну и все, точка. Без всяких там проглатываний зевков и подпираний лиц руками. И вот заинтересовать детскую аудиторию – задача еще та.
Мысль о предстоящем уроке не давала мне покоя. Днем, среди дел. Ночью, среди сна. Конечно, можно прийти и прочитать по заготовленной бумажке о том, что такое журналистика и какова ее роль в жизни общества. Но разве это будет честно по отношению к ним? Об этом ребята могут прочесть сами «на любом заборе» в Интернете. И разве это было бы честно по отношению к себе, любящему свою профессию, знающему ее изнутри. И вдруг я словила себя на мысли, что кто-то из ребят этого класса, ну мало ли, чем черт ни шутит, по твоим рассказам узнает о профессии журналиста изнутри и полюбит ее, как любишь ты, то есть «всеми силами души»? И когда-нибудь будет вот так же стоять в чьем-то классе и рассказывать уже совсем другому поколению мальчишек и девчонок о профессии журналиста, ставшей некогда его выбором. И потому — никаких заготовленных бумажек, никаких сухих определений, только живой язык, немного шуток, а дальше – как пойдет.
Но это не значит, что я совершенно не готовилась к встрече, рассчитывая на свой опыт и фарт. Как говорил мой папа: «Самый плохой карандаш лучше самой хорошей памяти». В блокноте набросала план своего рассказа. Опорные пункты, которые по ходу урока буду наполнять всем тем, что знаю, что придется к слову. Что (пойму, глядя своим важным слушателям в глаза) будет интересно именно им и именно здесь и сейчас. Я перечитала «ннадцать» статей об интервью, учебные пособия, которые когда-то изучала в университете. И поняла, что спустя 16 лет после окончания факультета журналистики совершенно не помню теорию, но каким-то странным образом, шестому чувству благодаря, придерживаюсь многих ее пунктов в своей работе. Это был такой приятный экскурс в прошлое, в свои студенческие годы, и уже за одно это я была благодарна пригласившим меня на урок в качестве корреспондента и гостя.
И вот день Х настал. Я ехала в маршрутке в тираспольскую школу №12, что на Балке, и представляла, какие они, ребята, которым я так многое хочу рассказать о своей профессии. Учитель встретила меня доброжелательно и так просто, как люблю. Предложила присесть и послушать выступления ребят на тему, написанную мелом на доске: «Как в нашу жизнь пришли газеты и журналы». Класс мне сразу понравился. Понравилась атмосфера: было ощущение, что я присутствую не на открытом уроке, где порой торжественность граничит с пафосом, а потому коленки у выступающих трясутся. Было ощущение, что меня пригласили на интеллектуальные посиделки друзей. Где все давно друг друга знают, считают своими и поддерживают во всем. Поддерживают во время выступлений, даже во время выхода к доске. Где приглашенные на открытый урок педагоги – не гости, не чужие, не извне, а те, без которых не хотят начинать и ждут до последнего, переживая и спрашивая – придут ли. Где классного учителя слушают, но не потому, что боятся, а потому что уважают. Вот в такой класс я попала в тот день. В класс, где дети свободны, любопытны, где они личности – по поведению, по самоощущению, по отношению к ним учителей.
Меня представили, я вышла к доске, поздоровалась и – понеслось. Начала с того, что моя профессия заставляет все время учиться. Потому что ты обязан знать почти все и порой немного больше о том, о чем пишешь. Что приходится общаться с разными людьми, часто проводить интервью. И приходя на интервью, журналист обязан быть в теме, иначе собеседник заскучает и в конце концов уснет. И как результат: материал получится провальным. Рассказывала о хитростях, которыми пользуется или должен пользоваться журналист, чтобы расположить к себе собеседника. Ведь без доверительности интервью получится вялым, неживым, формальным. Ребята слушали так внимательно, что, с одной стороны, становилось не по себе (нужно было и дальше оправдывать их интерес), а с другой, их реакция, проявленная всякий раз вовремя и очень кстати, их внимательные глаза, их смех в ответ на шутки заставляли говорить, говорить, говорить…
На урок я принесла несколько последних газет и на примере опубликованного там моего интервью со стоматологом рассказывала о нюансах работы корреспондента. О том, как правильно брать интервью и какие ошибки мы порой совершаем, когда беседуем с интервьюируемым. И что ошибки могут быть разные, но не интересоваться своим собеседником журналист не имеет права. Если на лбу у корреспондента мигает табло с надписью: «Скоро обед, отвечай короче, стынет чай и сохнут бутерброды», то не стоит ожидать, что интервью получится заманчивым. А, скорее всего, будет годиться только для того, чтобы в него завернуть селедку, как говорили у нас на факультете. Говорила о том, что люблю фиксировать ответы моего героя на диктофон, а не записывать их тезисно. Во-первых, потому что собеседник должен видеть мои глаза и мой интерес, а не думать, что я просто-напросто выполняю свою работу. А во-вторых, только расшифровка диктофонной записи позволит передать читателю манеру моего героя говорить. Позволит читателю перенестись на место интервью и ощутить эффект присутствия, словно он наблюдает за беседой со стороны. Затем я говорила о том, какие этапы проходит материал, прежде чем попасть на газетную полосу. Сколько людей работает над ним. Как строится рабочий день корреспондента, и что в своей профессии я вижу много плюсов и практически не вижу минусов.
И все это время (уж и не знаю, сколько я «украла» его от урока) я видела в глазах ребят мысли, в их головах шла работа, обработка информации. Мне очень повезло со слушателями. Небезразличные, тактичные, уважительные. Такие – подарок для начинающего и неопытного гостя любого открытого урока. Такие – огромная поддержка даже для взрослой тети, которая, казалось бы, не должна волноваться на публике. Но это еще не конец истории. Закончив рассказ и резюмируя, что у меня все, по инерции какой-то предложила ребятам задавать интересующие вопросы – ну, вдруг такие случатся. И уже представила, как спустя парочку вопросов-ответов скромно ретируюсь из всеобщего поля зрения. Но не тут-то было: началась увлекательная игра в пинг-понг. Ребята засыпали вопросами. И уже я чувствовала себя в роли интервьюируемого. Так как вопросы были разнообразными и быстрыми, то ответы получались минимально обдуманными, потому максимально правдивыми. «А расскажите о других своих материалах». «Сколько лет Вы уже работаете корреспондентом, и во сколько начинается Ваш рабочий день?». «Что делать, если человек не соглашается дать интервью (о как!)?». «В каком возрасте можно стать журналистом?». «Какая заработная плата у корреспондента?». «За сколько дней можно сделать газету?». «Есть ли у журналиста выходные?». Одни вопросы приятно удивляли своей непосредственностью, другие – глубиной. Вопрос, а читаю ли я сама газету и материалы своих коллег, заставил вспомнить о шутке: «Чукча не читатель, чукча – писатель», а после объяснить, что это всего лишь шутка и что читать материалы коллег – очень важно. Ребята не отпускали, но у урока есть временные рамки. Я так и ушла под поднятые руки, извиняясь, что не успеваю ответить на все вопросы, и переживая, что тем самым могла кого-то обидеть.
Татьяна
Астахова-Синхани.
