Наше родовое село Воронково – одно из самых крупных в Рыбницком районе. Так было всегда. И сейчас в нем проживает около трех тысяч жителей.
Раскинулось село на двух склонах гигантского урочища, по дну которого протекает «ричка Рыбница», впадающая в Днестр. Именно эта «ричка» и сформировала урочище, выдолбив/вымыв его в горах за много тысяч лет. В далеком детстве она казалась большой, полноводной. Тогда и деревья для меня были высокими. Чуть выше «рички» расположилась насыпь под железную дорогу, которую открыли в 1892 году от Рыбницы до Слободки. По словам нашего деда Семена Павловича Бучацкого, строили ее «кацапы» с длинными бородами в белых одеждах. А точнее, русские каторжные в исподнем, основными видами техники которых были тачка, кайло и лопата. С ними, говорил дед, он и мальчишки любили общаться, когда бегали на насыпь. Тяжело было там мужикам работать, и питались они скудно. Помните, у поэта Некрасова: «Труд этот, Ваня, был страшно громаден, не по плечу одному…». Открытие движения по железной дороге и вокзала в селе несомненно дали заметный толчок в его социально-экономическом развитии.
Левобережная часть Воронково под названием «Шляхта» раскинулась на высокой горе, и пожилым людям подняться на самый верх ее было просто не под силу. Дороги каменистые, узкие, даже на телеге не проехать, и назвать их разбитыми значит сказать неправильно. Они изначально такие. Я однажды по одной из них к брату на своей «Таврии» добирался и чуть было не перевернулся. Несколько мужиков понадобилось, чтобы на руках снести машину на относительно ровный участок. На большей части территории «Шляхты» многолетние кустарники, деревья не приживаются, корни упираются в камни.
Почему же издревле селились люди в этом, прямо скажем, некомфортном месте? Из скал бьют мощные источники («изворы») с холодной, аж зубы ломит, но чистой и вкусной водой, стекающей бурными потоками в «ричку». «Изворы» охлаждают село жарким днем, а камни согревают его ночью.
Но чтобы почувствовать очарование селом, надо прежде пообщаться с местными жителями. Какие они добросердечные, открытые труженики – крестьяне! И пишу так не для красного словца. Воронковские – люди самые православные во всем Приднестровье. Их церковь по официальным данным освящена в День Успения Пресвятой Богородицы 28 августа 1800 года, но, как сказал ее настоятель отец Анатолий, крестивший меня в 1991 году, часть храма была построена еще в 1760 году. Воздух чистый, свежий, кажется, даже звенит. Мой родственник Михаил Мартемьянович Малай двадцать лет назад соорудил на ней колокольню.
А самыми православными у нас в Приднестровье назвал я воронковских еще и потому, что во всем Левобережье только у них в селе большевики не посмели тронуть церковь. Руки чесались, хотелось доложить наверх, что последняя церковь снесена, но люди не позволили. Вот такая вера в чистом виде и формирует характер местных жителей. В возрасте 41 года, будучи еще коммунистом, я почувствовал внутреннюю потребность креститься именно в своем родовом селе. И представьте, сразу ощутил спокойствие и силу.
В последний раз официально годом основания Воронково определен 1630-й, однако, смею сказать, с этим не все согласны, и я в том числе. Самым старым селом Приднестровья считается Рашков, первое упоминание о котором датировано 1402 годом, но еще в 1397 году на этом месте стояла польская крепость и при ней посад, принадлежавший шляхтичам Бучацким и Замойским. Не знаю, куда девались последние, а мои предки, родственники и однофамильцы, основали многие села в Приднестровье и свыше шести веков продолжают возделывать землю, защищать ее, строят дома и растят детей.
На месте, где сейчас раскинулось Воронково, еще три столетия назад обнаружили крупный клад польских злотых выпуска 1500 года — значит, уже тогда тут жили люди. Село пополнили беглые крестьяне из Бессарабии, России и Украины, и оно стало делиться на несколько районов и подрайонов (магал). Магала, где жили Бучацкие, именуется Нэвинчана гора. Почему так, не знает никто. Еще есть район Вокзалаш, причем он не возле вокзала. Молдавская часть, откуда родом, например, уважаемый мною генеральный директор ЗАО «Электромаш» Владимир Григорьевич Трандасир, называется Бадэрэу («Злой дядька») и содержит в своем составе магалу Аркаш». А разговаривают воронковцы на русском и молдавском языках. Русским тут называют плохой украинский с множеством русских и молдавских слов, а также вкрапленных в них польских.
В детстве, помню, собираемся мы, мальчишки, играть в футбол. Поделились на команды и ударили по потрепанному мячу. Кто-то первым произнес слово по-русски, и все стали объясняться на нем, а если вдруг сказал слово по-молдавски, перешли на него. Все друг друга понимают, и никакой напряженности в общении никогда не возникало. С незапамятных времен органически вписалось в село и несколько еврейских семей. В самом центре его – большая семья искусных кузнецов-цыган. Если вы спросите в Воронково, кто ты есть по национальности, вам ответят как-то так: «А зачем тебе?..». И подумав, добавят: «Да кто его знает, все мы тут не поймешь кто». Обычаи в селе представляют собой конгломерат культур и традиций многих наших добрых народов. Национализм Воронково глубоко отвратителен. Не впустили истинно православные люди в свою душу дьявола, обеспечивая во всех проводимых референдумах самый высокий процент участия и поддержки ПМР.
«Звидкиля Сэмэн привиз таку кралю?» – говорили в селе о Бучацких 115 лет назад. А привез дед мою бабушку из чисто молдавского села Топала, ныне Красноокнянского района Одесской области. И нам говорил: «Помните, мы – поляки! Вы не должны безобразничать, по чужим садам лазить. В огороде и «на подвири» у нас должен быть порядок. Учитесь хорошо. Мы – поляки!».
Сам дед не выходил за ворота небрежно одетым. С осени и до весны работал варщиком на рыбницком сахспирткомбинате. Остальное время проводил с землей. Помню, говорил, что в наших селах бедным быть стыдно: «Як ще ты нэ хворый, або нэ зовсим дурный». За всю свою жизнь не болел ни разу. В возрасте 81 года пришел с работы и через полтора часа умер.
А работают в Воронково с младых ногтей и до тризны. Летом встают чуть свет, только можешь услышать: «Пиды перечины козу та дай курчатам исты». В семь часов садятся завтракать и к восьми уходят на работу. К шести возвращаются, вечеряют и снова работают дотемна. Интересно, что такой режим труда и отдыха их нисколько не тяготит. Для них работать, как дышать. Но с какой гордостью и любовью показывают свое хозяйство: кроликов, поросят, коров, грядки овощей, фруктовые деревья, виноградники… На Бадэрэу, в молдавской части села, люди работают столько же, как в другом месте, но добиваются лучших результатов. У них земля богаче, и умеют они… Хозяева!
В 1928 году в Воронково была организована первая в Приднестровье машинно-тракторная станция. Землю обрабатывали до соседней Михайловки, а это 30 километров, не меньше. Колхоз «50 лет Октября» одним из первых стал миллионером в Молдавской ССР. Славится село и боевыми традициями. В центре его находится сквер Памяти с черными мраморными плитами с выбитыми на них фамилиями солдат, не вернувшихся с той далекой большой войны. 350 имен погибших!
Кто-то нагадал бабушке, что Феодосий выжил, и она первой встретит его в полдень в субботу… И бабушка очень хотела верить. Каждую субботу вставала рано и готовила любимую еду сына: заму и брынзу в тесте. К полудню одевалась празднично, брала нас, маленьких, за руки и выходила на дорогу. А мы не знали, о чем шепчут ее губы и почему слезятся глаза. Домой возвращалась опустошенная, отдавала нам еду и сразу ложилась. Когда уже не могла выходить во двор, просила, чтобы ей ставили «стилэц» у двери, так как она должна была встретить сына первой. Так и нашли ее в последнюю субботу… С любой точки села Воронково виден орех Феодосия. Никогда и нигде не видел я такого огромного, красивого и плодоносного дерева.
…Месяц назад, находясь под впечатлением от замечательной книги творческого коллектива газеты «Приднестровье» «Милая малая родина», я снова приехал в свое Воронково. Поклонился родным могилам, в церкви встретился с отцом Анатолием, постоял «биля дидовой хаты»… Вспомнилось, как любил вечерами сидеть на «присьпе» (выступ у дома) и, закрыв глаза, слушать, как поют цикады, дышать свежим запахом бузины и ждать, когда голос бабушки позовет «вечерять». Слово-то какое теплое, домашнее, таинственное «вечерять». А напротив меня будут сидеть молодые красивые родители и с ласковой строгостью следить, чтобы хорошо ел. Потом под бабушкину молитву в мою маленькую головку войдет самый сладкий сон. И наступит утро, исполненное любви и удивления.
Николай БУЧАЦКИЙ.
