Это тот негласный термин, который наиболее сильно искажает картину воспитания подростка. Любой ребенок одновременно трудный и одновременно нет. Скажем так, вернее, работа с ними трудна. Но нам как минимум следует поменять нашу условную терминологию, чтобы затем поменять отношение к проблеме.
Здесь ни при чем политкорректность. Так, инвалидов сейчас принято называть людьми с ограниченными возможностями (хотя и это определение далеко не идеально), в Европе вовсю используется даже термин «люди с повышенными потребностями». Но что же касается подростков, у которых есть психологические проблемы? Да и есть ли такие дети, у которых их нет?
Я не один год работал с подобными детьми. Как их только за глаза ни называют: подростки из социально неблагополучных семей, неуспевающие, вплоть до выходцев из «соцминуса». Я хочу привести несколько историй таких подростков из собственной учительской практики, а также из наблюдений знакомых социальных педагогов. Во все времена тематика эта является достаточно табуированной, родители не хотят предавать существующие проблемы огласке. Боятся осуждения со стороны соседей и знакомых, а также лишнего внимания соцслужб. Эдакий секрет Полишинеля – тайна, и так всем известная. Не буду пугать историями о малолетних преступниках, работа с ними – прерогатива инспекции по делам несовершеннолетних. Нам почему-то кажется, что проблемы с детьми существуют в первую очередь в малообеспеченных семьях. Это далеко от истины.
Как правило, о таких историях не говорят – о них шушукаются.
Иру воспитывала тетя, потому как мама, когда девочке было четыре года, попала в места не столь отдаленные, причем надолго. Отец, осознав смысл бытия, скоропостижно уехал и больше на горизонте не появлялся. Ира чувствовала, что ее семья далека от идеала, и росла, как говорится, «пацанкой». В прямом смысле этого слова – могла побить любого парня из своего класса, нахамить учителям. И это несмотря на то, что тетя воспитывала ее с по-настоящему материнской заботой, старалась привить женские качества. Бесполезные тесты школьного психолога подростка только еще больше злили. О наследственности и речи не шло – старшая сестра Иры была совсем другой, она вышла замуж и родила ребенка.
Такой она и выросла, грубой, бесцеремонной, не носящей красивых платьев – извечный спортивный костюм как нельзя лучше подчеркивал ее озлобленный настрой к миру. «Мать сидит в тюрьме, и я буду сидеть», – не церемонясь говорила она. При этом Ира в жизни не совершала никаких противоправных действий, за исключением грубого общения! Мать вышла на волю, когда девушка уже училась в техникуме. Ира уже давно работает на предприятии, но так и не смогла сблизиться с родной мамой, примерить на себя роль дочери. В итоге уже повзрослевшая девушка не видит смысла создавать семью – а был ли у нее этот пример? Но детские психологические травмы не поздно залечивать в любом возрасте.
Эдуарду, мягко говоря, не повезло с матерью.
Через несколько лет после его рождения она устала от своей роли и скрылась в неизвестном направлении. Отец сына любил, но мягкий нрав сослужил ему недобрую службу. Верховодила в доме бабушка (которая изначально невзлюбила невестку), а после исчезновения нерадивой мамы и вовсе начала терроризировать семью разговорами о том, что Эдик, дескать, от другого папы, и та его нагуляла (хотя внук как две капли воды был похож на ее сына). У мальчика на этой почве начались нервные срывы. В младших классах это проявлялось в виде агрессии как на учителей, так и на одноклассников, после чего ребенок замыкался в себе и не говорил ни слова, подолгу сидел молча. При этом он обладал высокими умственными способностями, однако не выполнял задания специально, чтобы досадить окружающим.
Клеймо «трудный ребенок», как вы понимаете, Эдик получил мгновенно, вникать в корни его бед школьный психолог не спешил. В старших классах он начал самоутверждаться за счет занятий спортом, хотя из-за врожденной болезни сердца нагрузки ему не рекомендовали. Физика и алгебра, к которым он имел предрасположенность, были заброшены в дальний ящик. «Мягкий» отец любовь к сыну проявлял, но против своей властной матери не мог сказать ни слова. Более того, он женился второй раз и, откупаясь хорошими подарками, оставил Эдуарда жить с бабушкой, которую, даже будучи в старших классах, парень искренне боялся. Именно она, провоцируя его психологические срывы, не дала раскрыться его способностям в полной мере. Когда Эдуард учился в 11-м классе, бабушка стала относиться к внуку несколько добрее, даже признала его родным и… умерла. Он сумел справиться со своими срывами, поступил в университет и даже хорошо общается с отцом, не держит на него зла. Однако с полнейшим недоверием относится к женщинам, и сколько тень жесткой бабушки будет его преследовать в течение жизни, неизвестно.
«Залюбили». Так обычно говорят о сыновьях, которых воспитывают без мужского влияния.
На первый взгляд, у Вовы вообще не было психологических проблем, да и семейных якобы тоже – соцпедагог их не посещал ни разу. Отец Вовы развелся с его матерью, когда мальчик учился в пятом классе, уехал на заработки и исправно посылал на воспитание сына крупные суммы денег. Но собственно отца Вова больше не видел. Мама и бабушка стали не воспитывать мальчика, а беречь его как зеницу ока. И потакать всем прихотям «маленького принца» – ему по первому желанию покупали то новый компьютер для игр, то телефон. Очень быстро он понял, что вытянул счастливый билет и что школа, по сравнению с компьютерными играми, – довольно скучное заведение. Временами он отсутствовал на уроках по одному-два месяца, а пропустить день-другой было совершенно обычным делом.
Мама и бабушка избрали тактику слезного обращения к учителям, с тем чтобы те поставили Вове хоть какие-то оценки, хотя он вообще ничего не учил, ведь «он такой больной». К сожалению, такой метод в современной школе работает. Через пень-колоду он отучился девять классов и поступил в техникум. Все закончилось тем, что на втором курсе в один прекрасный вечер Вова привел домой беременную подругу и сказал, что они будут жить большой и дружной семьей с мамой и бабушкой в их трехкомнатной квартире. Конец, конечно, счастливый, но что-то подсказывает нам, что все только начинается. Научит ли Вову чему-то жизнь, предугадать нельзя, остается только пожелать здоровья его родительницам.
Это все лишь цветочки. Но и эти истории, в которых нет чего-то ужасного, приводят к весьма прозрачному выводу: «трудных» детей не бывает. Бывают плохие родители.
Андрей РАДЛОВСКИЙ.
