Мне кажется, больше всего в своем творчестве Сергей Панов избегает философем. Символизма как такового. Живопись важна для него сама по себе. И всё же, представляется, что взгляд художника интересен в самом широком приднестровском смысле.
В Приднестровском художественном музее открылась выставка живописца, приуроченная к юбилею мастера. Но не будем о юбилее. Особенность Панова-художника в том, что он немыслим без Приднестровья и, пожалуй, вне Приднестровья. Нельзя прочувствовать, полюбить его творчество, не полюбив сначала нашей земли, не постигнув её душу. И вот выясняется, что душа эта отнюдь не пафосная. Да, в Приднестровье не встретишь горных кряжей, низвергающихся из поднебесья водопадов, океанских просторов. Но есть другое, может быть, левитановское, может, как у Поленова в «Московском дворике». По большей части скромная архитектура, но на заднем плане, в дымке погожего летнего дня – купола церкви, колокольня. По словам искусствоведа Т. Юровой, «Василий Поленов вложил в полотно всю силу своей любви к людям и к жизни, именно эта любовь делает поэтическими самые обычные прозаические вещи». То же самое можно сказать и о Панове.
Его кисть чаще всего повествует о неприметных уголках нашей природы. Здесь натура оголена и предстает без прикрас, и именно этим она ценна. Ибо настоящая. Художник использует приглушенные тона. Его цвет передает состояния межсезонья, ранних, пепельных сумерек, октябрьское потускневшее золото листвы, ноябрьскую тишину. Такова первая философема, посыл всем нам – принимать свою землю такой, какова она на самом деле, любить её настоящую, знать её черты. Это основа творческой и гражданской связи.
Панов настолько органично слился со своими излюбленными сюжетами, что, похоже, сам стал элементом ландшафта, как, например, озеро. Питаемое донными ключами, озеро не оскудевает. Его прозрачная гладь замечательно отражает небо, шиповник на склонах, терн, фигурку пастуха. Но озеро не просто зеркало, вернее, зеркало, но не простое, волшебное. Озеро, как сказочное блюдце, может отражать и самые отдаленные предметы, виды: Кицканский плацдарм под палящим солнцем, Тирасполь за гребенкой леса, Днестровский лиман с поникшими, шелестящими, перешептывающимися камышами и орешник в Строенцах, нагретые каменные стены церквей, пору спелых абрикосов, глубокие, бархатные сумерки над рекой. Это тоже философема, только в основе своей эмоциональная, образная: у Приднестровья множество измерений, как пространственных, так и временных, а точка фокусировки – человек, каждый из нас.
Можно было бы много говорить и многих цитировать, но позволю себе привести очень точную и лично мне близкую формулировку Павла Прокудина: «На картины Сергея Панова можно смотреть бесконечно». И бесконечно в них открывать что-то для себя новое. Всё это говорит, сколь удивительна и поистине неисчерпаема действительность.
Реализм автора не следует понимать упрощенно. Панов – особое измерение: реальность живописи и, позволю себе заметить, мистическая реальность. Но нужно вновь научиться замечать простые вещи, вернуться к истокам, родникам. «Надо было возвратиться к благородному достоинству цветов окиси серебра и оливкового, которыми пользовались Веласкес и Сурбаран, к реализму и мистицизму, которые, как выяснилось, были сходны и неотделимы…» (Сальвадор Дали, «Дневник одного гения»).
Николай Феч.
