Прадедушка мой служил в драгунах. От него я унаследовал рыжеватую бороду и любовь к лошадям. Я – городской житель. И первое мое личное знакомство с этим благородным, грациозным животным произошло достаточно поздно, одновременно с началом творческого пути.
Было это лет десять тому назад. В Бендерах впервые после векового перерыва проводились торжества в честь 55-го Подольского пехотного полка. Меня, на тот момент совсем ещё молодого фотокорреспондента, отправили запечатлеть знаковое событие. «Ты главное снимай побольше, там разберемся!» – напутствовал редактор. Больше никаких ориентировок я не получил и посему счел себя вправе действовать по наитию.
Шествие должно было начаться от здания Бендерской госадминистрации. Заблаговременно прибыв в нужное место, я тем не менее не имел каких-либо творческих заготовок. Как фотокорреспондент я был tabula rasa (лат.: чистая доска). Нельзя сказать, что такой подход лишен права на существование: «Остап постучал в дверь, совершенно не думая о том, под каким предлогом он войдет». Брюс Ли полагал, что лучшая форма – это отсутствие формы. Но юность самонадеянна – сам я, увы, не был ни великим комбинатором, ни тем более великим мастером боевых искусств.
Колонна двинулась. Я мотался впереди неё, делал стремительные выпады, становился на одно колено, забегал то слева, то справа, и всё никак не мог уловить заветный кадр, всё чего-то искал и не находил… «Ой, тошно мне, чегой-то мне хочется, сам не знаю чего…» – сказал бы домовенок Кузя.
На меня шикали, меня, как назойливую муху, прогоняли маститые светописцы. Но я решил, что лучше уж получу в морду, чем провалю редакционное задание – в этом отношении я и сейчас весьма фанатичный человек. Я старался. Колонна продолжала двигаться, и дела мои не поправлялись. Видя самоотверженные усилия новичка, более опытные коллеги только пожимали плечами: молодо – зелено.
А направлялась колонна в сторону Бендерской крепости. У её стен, близ легендарного «орла», была запланирована главная часть: выступление почетных гостей… Этой вот части я совсем-совсем не видел.
От всей души порадовавшись тому, что движение наконец прекратилось, я мог вволю поснимать участников шествия. Но тут-то и заявила о себе родовая память, из чего я делаю вывод, что между нами и нашими предками, и правда, существует неразрывная связь. Обрывки выступления на данную тему как раз доносились из репродуктора. Но я уже был целиком во власти гнедой, огненно-рыжей красавицы, на которой восседал значительно менее запомнившийся мне драгун. Прочие «фоновые раздражители» значения не имели.
С наслаждением я сделал не менее 300 кадров полюбившейся лошади, к коей, по меткому выражению коллеги, шибко прикипел. Все снимки, думал я, были один лучше другого. Но… нет пределов совершенству! Затворный механизм работал, как часы.
В редакцию я возвратился совершенно удовлетворенный. Редактор взялся помочь с «естественным отбором». Со спокойным сердцем я передал в хорошие руки отснятый материал. Нужно было видеть его лицо. Красивое, интеллигентное, оно всё более вытягивалось. Шеф краснел, багровел. И наконец выдохнул: «А где, где всё остальное?». Самое ужасное: в фотоотчете так и не обнаружились снимки почетных гостей. Ни одного! У редактора, думаю, ещё теплилась слабая надежда: что если где-то у меня есть другая карта памяти, а увиденные 300 фотографий лошади – далеко не всё… Увы!
Более того! Как-то само собой вышло, что лошадь я снимал сугубо, то есть – почти без драгуна. Вернее, драгун иногда мелькал в кадре, но как-то очень не полностью, подобно всаднику без головы. С прискорбием вынужден заметить: толкового фотокорреспондента из меня так и не получилось. То и дело, возвращаясь с ответственного задания, я выдаю на-гора вовсе не то, чего от меня ожидали.
Приходится отыгрываться на фотовыставках. Как автор я нередко разочаровываю зрителей, хотя это вовсе не самоцель. Просто так получается: я вижу лошадь там, где другие – драгуна.
Михаил Фернет.
