Эта история случилась со мной в самом начале зимы на остановке у села Катериновка. День выдался пасмурным. Побывав в Каменском районе по рабочим вопросам, я возвращался в редакцию. Обычно близ Каменки и Рашкова мне всегда хочется фотографировать – такое впечатление на жителя степного юга производит гористый север. Но в тот раз всё настолько было серым, унылым, что я никак не мог решиться взять в руки камеру. Только у Катериновки попросил водителя остановиться. Дай, думаю, сфотографирую хоть мозаику на остановке. Вышел. И вдруг, к полной для себя неожиданности, увидал под навесом благообразного старичка. Притом что мог бы поклясться: только что, когда мы проезжали, остановка была совершенно пуста…
Голубые сойки
Старичок невозмутимо крошил хлеб довольно крупным голубым птицам, наподобие североамериканских голубых соек. Название я подыскал позже по Интернету, а тогда просто подумал: откуда бы столько редких, наверняка краснокнижных птиц в одном месте? Тотчас вскинул фотоаппарат, однако своей поспешностью лишь навредил делу. Стая разлетелась. Пожилой сельчанин насупился. Нужно было что-то сказать в свое оправдание.
Слово за слово, мы разговорились. Я сказал, что люблю старые остановки и уже фотографировал одну такую в Гоянах (см. «Волшебная кудель», газета «Приднестровье» от 30.12.2020 г.). Дед похвалил, а потом, ни с того ни с сего, загадал загадку. Что такое, спросил он с характерным лукавым прищуром, «цветы среди зимы»? Я задумался. Быть может, искусственные цветы? Нет, это слишком просто. Или подснежники, первоцветы? Тоже без изюминки.
Чтобы не опростоволоситься, мне пришлось увлеченно разглядывать мозаику на остановке. Это было целое фольклорное панно: три грации шли на уборку поспевших фруктов, почему-то вооружившись лопатами. Мой взгляд упал сначала на массивные ренуаровские икры, а затем на несколько схематические, казавшиеся одинаковыми лица. Возникало чувство, что моделью для всех трех послужила одна девушка. Я назвал ее Антониной.
Увлекшись Антонинами, я далеко не сразу заметил, что старичок продолжает о чем-то рассуждать. Говорил же он о том, что пестрая, жизнеутверждающая мозаика остановок сохраняется далеко не везде, в некоторых местах ее и вовсе закрашивают. Что-то валится само собой, от времени. А это значит, что россыпь чудесных, сказочных мотивов, созданная добрым десятком советских мастеров, может оказаться навсегда утраченной. «Кому писать, кому жаловаться? – сокрушался старик. – Может быть, обратиться в госслужбу по культуре и историческому наследию или в агентство по туризму?»
Признав во мне единомышленника, такого же любителя мозаичных панно, местный житель попросил сфотографировать его с Антонинами, как он выразился, «на всякий случай». Я сделал снимок, хотя вообще, для своих целей, мог вполне ограничиться и тремя грациями. Поснимав остановку с разных точек, ваш покорный слуга удалился. На прощание дед угостил меня спелым яблоком, которое вытащил из кармана, заботливо отерев о полу довольно замасленной фуфайки. За всю жизнь он, по-видимому, не посмотрел ни одной передачи с Еленой Малышевой и, следовательно, имел о правилах гигиены самое поверхностное представление. Чисто из вежливости я принял угощение, но, стоило нам отъехать, выбросил яблоко в окно: не пропадет, подумал я, в случае чего голубые сойки склюют.
Аленький цветочек
Из Катериновки мы двигались на юг. Тема остановок всецело захватила меня. Я понял, что двух похожих просто нет. Например, в Белочах мозаика являла собой подлинное буйство декоративных растительных образов. В центре композиции красовался аленький цветочек, но какой-то многосоставный, как позвоночник, выраставший из других, себе подобных. По сторонам уместились сказочные птицы. Исходная чашечка одновременно напоминала цветочный горшок. Мотив, хорошо известный не только специалистам по старинной вышивке, но и вообще всем, кто бывал в наших селах. Изображение цветка или дерева, окруженного животными, птицами, встречается на воротах и на самих домах. Интуитивно, не мудрствуя лукаво, народ стремился передать самое главное, раскрыть тему жизни, весны, возрождения… Такие мотивы известны с древнейших времен. В христианстве образ Воскресшего Спасителя вобрал в себя архаичные пласты, отсюда и символ проросшего древа, распятия. Интересно, что встречающиеся на территории нашего края старинные шестиконечные (так называемые «двойные») и восьмиконечные кресты также хорошо вписываются в эту «растительную» концепцию и местами сильно напоминают орнамент иных остановок.
Что до аленького цветочка, сама мифологема хорошо известна по сказкам и, как полагают исследователи, вбирает в себя архетип юности, чистоты, причастности к тайне, раскрытия сокровенных возможностей или, выражаясь языком психологии, «индивидуации» (становления личности, реализации индивидуальных особенностей).
Во многом благодаря аленькому цветочку на остановке в Белочах я разгадал загадку, заданную мне в Катериновке. «Цветы среди зимы» – это сами остановки, такие яркие, позитивные, чьи мозаичные вкрапления особенно важны сейчас, в пасмурные зимние дни.
Ромбы на солнце
Радостно, солнечно становится на душе от незамысловатых мотивов и форм. При въезде в Рыбницу я позволил себя околдовать калейдоскопическому действу. Треугольники, круги, ромбы… – всё это создавало прихотливый, джазовый ритм. Нагромождение узоров создает эффект, сравнимый с тем, что производит быстрая молдавская музыка или же шаманская пляска с бубном.
С торца остановки была изображена синеглазая брюнетка в короткой национальной жилетке, в вытканном переднике, наподобие того, что собственноручно изготовил мой друг Алексей Юрковский (для этого ему предварительно пришлось смастерить ткацкий станок; мы ездили по селам, искали, но найти рабочий так и не удалось).
Увы, фигура красавицы повреждена процентов на тридцать-сорок. Большой пласт мозаики обвалился. Вдобавок сама остановка заклеена объявлениями: «куплю авто в любом состоянии», «стирка ковров и пледов», «работа в Польше»… Я вообще не знаю, у кого рука поднялась налепить нечто поверх такой красоты. Что бы сказал на это мой знакомый из Катериновки? Может, обратился бы в госадминистрацию, чтобы рядом с остановкой вкопали отдельный щит? А заодно подыскали бы среди многочисленных выпускников учреждений художественной направленности того, кто возьмется за реставрацию…
В Михайловке ситуация с мозаикой на остановке и того хуже. Ее внутри полностью побелили и даже местами заляпали известью наружную часть.
Остановкам в Цыбулевке и Гоянах повезло несколько больше. Но места, замазанные цементом, есть и здесь (впоследствии приходилось ретушировать сами фотографии). А ведь какие интересные оставлены нам художественные послания! Тематические! В первом из сел доминирует тема шахмат. Тут есть и королева, и ладья, и слоны (причем как в игровом, шахматном виде, так и в буквальном, слоновьем). Уж не знаю, как связаны Цыбулевка и шахматы. Быть может, на базе села в советское время активно действовала секция «Белая ладья» или «Черная королева». Но зачем автор приплел сюда же и раджу, и усатых казаков, и акробатов Пикассо, и еще какого-то исполина, наподобие ожившего саркофага, и двух загадочных персонажей, словно бы выхваченных из сцены «поклонение волхвов». К слову, один из них, тот, что с густой бородой, весьма смахивал на моего знакомого из Катериновки. Остановка в Цыбулевке столь щедро орнаментирована, что имело бы смысл целенаправленно показывать этот объект туристам.
Про остановку в Гоянах я уже писал, это отдельная сказка «про то, как Карп Иванович в Днестре сварился», про импозантную русалку в пляжной красной шапочке и таком же купальнике, с пронзительными васильковыми глазами, увы, тоже заляпанными цементом…
Глаза эти еще долго тревожили меня, смотрели прямо в душу, хотя периодически на пути, вплоть до самого Тирасполя, попадались и другие мозаичные экземпляры, заслуживающие отдельного упоминания.
Вернувшись домой, я тотчас принялся изучать отснятую коллекцию. И каково же было мое удивление, когда среди катериновских снимков обнаружились только три грации. Тогда как самого старичка, сфотографированного на их фоне, не было и в помине. Зато сойки оказались на месте – они сидели на ветвях рядом с ярко-красными мозаичными яблоками, одно из которых мне и передал незнакомец, этот непримиримый страж, настоящий Дед Мазай приднестровских остановок.
Николай Феч.
Фото автора.