Прежде всего постараемся уйти от слишком плоского восприятия таковых, понимая под историей и мифом правду и неправду. Договоримся рассматривать эту пару как два полюса, два самостоятельных способа мышления, тем более, что один порой весьма сложно отличить от другого.
В самом деле, история как дисциплина не является точной наукой, что открывает широкий простор для манипуляций. Отсюда и «забывание» истории, и то известное наблюдение, что история учит только тому, что ничему не учит. Отсюда и многочисленные фальсификации. Но за историей всегда еще стоит некая высшая правда, которая, возможно, открывается не только и не столько в научном плане, сколько в плане духовном, как истина.
Сошлемся на русского религиозного философа Николая Бердяева и на его труд «Смысл истории», где говорится, что вне особого духовного постижения истории как таковой нет, это лишь цепочка событий, и притом событий, по сути своей, повторяющихся. Например, только в ХIХ-ХХ веке Россия прошла через две, а если быть точным – три отечественные войны (до революции первую мировую также считали отечественной).
Обнаружив эту «повторяемость», первобытный человек воспринял историю не как линию от прошлого к будущему, а как круг, как змею, кусающую хвост. Бердяев считал, что только в ветхозаветной религии, а затем в христианстве возникает восприятие истории как целенаправленного, наполненного смыслом действия. История, таким образом, – это процесс, имеющий начало и конец, и этим она в корне отличается от мифа.
Ранее мы условились не считать миф банальной сказкой. Посмотрим, что говорят специалисты. «Есть совершенно иные способы восприятия, архаические, пралогические», – отмечает историк религии Мирча Элиаде. Миф ученый понимает не как «сказку», «вымысел», а наоборот, как «подлинное, реальное событие», и что еще важнее, событие сакральное, значительное, как первородное откровение, служащее примером для подражания. По мнению Элиаде, «некоторые аспекты и функции мифологического мышления образуют важную составную часть самого человеческого существа». «Мифологическое мышление, – пишет Элиаде, – может оставить позади свои прежние формы, может адаптироваться к новым культурным модам. Но оно не может исчезнуть окончательно».
И действительно, человек постоянно творит мифы, облекая устойчивые сюжеты в разнообразную форму, меняя декорации. В этом плане супермен мало чем отличается от Геракла, Одиссея. Добавим сюда образы благоденствия (молочные реки, кисельные берега), вечной молодости (молодильные яблоки), эффективных лекарственных средств (живая вода). Я уж не говорю о праздничной культуре (Новый год, к примеру, был известен самым архаическим сообществам и символизировал обновление космоса, начало нового цикла), о мифическом превосходстве одного народа над другим (опыт фашистской Германии – тому пример).
Всё это говорит о том, что человек легко поддается соблазну мифотворчества (в той или иной степени опасного), и требуется немалых усилий, чтобы прорваться к истине, к подлинно духовному началу, которое предполагает работу, в первую очередь над собой, очищение собственного ока. По слову Спасителя: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма».
Михаил Фернет.
