Они подружились с той баснословной поры, которую на склоне лет память, как виртуозный повар, щедро заливает солнцем, счастьем и грустью по безвозвратно минувшему.
Блюдо под соусом «Ностальгия» давно вошло в их повседневное меню, а по ночам, как известно, вкус его особенно силен и непредсказуем. В снах они то и дело встречаются, хотя никогда не признаются в этом друг другу – все-таки мужчины, причем самые нормальные, без «новомодных тенденций». Несмотря на то, что у одного есть жена, дети и внуки, а второй почти всю жизнь прожил, как говорили в старину, бобылем.
Впрочем, и первый, и второй с ранних лет были парнями хоть куда – из породы счастливчиков, не обделенных умом, энергией, харизмой, благосклонностью противоположного пола. Удивительно, что при этом они никогда не становились конкурентами друг другу. И будучи малолетними задиристыми пацанами, и дальше, на ристалищах подросткового самоутверждения, и в пору романтической шальной юности, и потом, когда суровая действительность показала, «где раки зимуют». Дружба их выдержала близкое дворовое соседство, учебу в одной школе и даже в одном классе, один институт, один небольшой городок… Им всегда было комфортно вдвоем. Имея во многом близкие интересы, они дополняли друг друга различием темпераментов.
Первый из сорвиголовы постепенно превратился в добропорядочного обывателя, но не в обидном смысле. В человека, понимающего несовершенство системы, но склонного к обычным житейским компромиссам. Ко всему тому, порой не слишком приятному, но, увы, необходимому для нормального устройства в социальной жизни. Впрочем, женился он по любви, карьеру делал вполне удачно, но без излишнего рвения, на службе старался не подличать, а если лицемерил, то в меру, по необходимости. Кто из нас без греха? Главное, что был он человеком душевно добрым, любящим, а дочку и сына обожал вообще без памяти.
Второй долго хранил в душе юношеский задор, мало обращал внимание на условности, зато активно развивал свой и без того недюжинный интеллект. К карьере проявлял прямо-таки «патологическое» равнодушие, хотя судьба не раз открывала возможность продвинуться по службе. Точно Гога из фильма «Москва слезам не верит», работал он инженером с большой буквы «И» на крупном и славном предприятии, не желая пробиваться в начальники. Параллельно с увлечением читал полузапрещенные в те времена книги, обожал типичные для советской интеллигенции «кухонные» свободные разговоры и споры о судьбах мира. Был своего рода ходячей энциклопедией и информагентством в одном лице. При этом оставаясь розовощеким силачом и здоровяком. А вот с личной жизнью у него не сложилось. Как-то мимоходом, почти случайно, женившись, он за пару месяцев осознал свою ошибку и поклялся не повторять ее впредь. Надо сказать, что эту клятву молодости он сдержал. Уж слишком высокие требования предъявлял своим многочисленным, но мимолетным женщинам. А с таким подходом, ясное дело, шансы построить семью близки к нулю. Особенно когда самому этого не очень хочется.
В какой-то момент здоровье первого резко пошатнулось, затрещало по швам, в миниатюре отражая происходившее тогда на улице, где трещала и корчилась в предсмертных судорогах великая держава.
Ему пришлось по большей части наблюдать эпохальные события из окна больничной палаты. Второй исправно его навещал, всегда принося с собой шум большого беспокойного мира, отвлекая первого от тяжелых, замкнутых личным горем дум. Впрочем, для первого нарисовалась сперва туманная, но потом все более реальная перспектива резко переменить свою жизнь, что в тех условиях давало ему почти единственный шанс на выживание. Он собирался выехать с семьей в одну из тех благополучных стран, которые представлялись людям позднего СССР земным раем.
Из-за всех треволнений предстоящей эмиграции и без того тяжелое заболевание первого обострилось до крайней степени. Местные врачи уже махнули на него рукой и в душе считали фактически покойником. Сам он тоже почти утратил надежду. Однако родственники и самые лучшие друзья приложили максимум усилий, чтобы он смог уехать. Точнее, чтобы его смогли увезти. Прощаясь с другом, второй едва сдерживал рыдания, хотя был вовсе не сентиментален. Ему тоже казалось, что он видит его, полубесчувственного, едва живого, в последний раз. А поблизости уже грохотали пушки, шла война, ежедневно прибывали убитые и раненые. Но тот, который уезжал далеко, в другой мир, был его лучшим другом. И он, пышущий здоровьем, готов был отдать половину себя, лишь бы его спасти.
Чудеса все-таки возможны: первый доехал живым до вожделенной обетованной земли, тамошние врачи взялись за его безнадежный случай, тоже мало веря в успех, но – получилось! Конечно, восстановление шло долго и трудно, тело тяжко страдало, отчего сознание порой заволакивал туман безумия. Тогда первый воображал, что его держат в больнице для проведения секретных медицинских опытов. К счастью, ему удалось сохранить здравый рассудок и, насколько возможно, вылечить плоть – бренную, но такую все же дорогую! Далее он окунулся в новый мир, действительно ошеломивший его своим благополучием, изобилием, блеском. Особенно на фоне бардака, творившегося на его несчастной родине.
Второй же в то время пошел воевать, защищать эту самую родину. Автомат его сильные, умные руки держали крепко. Однажды, где-то в закоулках истерзанного войной города, он встретил приезжего писателя, одетого в форму цвета хаки. Потом этот скандальный писатель станет не менее скандальным политиком, медийной персоной. А тогда его еще очень мало кто знал в лицо. Поэтому писателю было чрезвычайно приятно, когда незнакомый боец поприветствовал его и назвал по фамилии. В своем фронтовом очерке он не забудет упомянуть этот краткий, но многозначительный эпизод.
Позже, приехав в гости к своему первому другу, второй, конечно, отдаст должное порядку и сытому шику заграничной жизни. Но, посещая великолепные залы супермаркетов, когда на родине еще процветал хаос сомнительных ларьков и нищенской уличной торговли, он не мог отделаться от мысли, что это лощеное благополучие все-таки ненастоящее, даже лишнее. Настоящее же осталось там, на войне – подлинное товарищество, чувство локтя, способность пожертвовать собой. «Никогда я так остро не чувствовал жизнь, ни до, ни после», – говорил он другу. Тому, который выстоял в не менее тяжкой войне с собственным недугом, научившись ценить всякое мгновение жизни. На чужбине он сильно тосковал по родине, особенно поначалу. «Ах, как хочется вернуться в городок…» – сколько раз слушал он немудреную песню, бередившую душу. Солнечный, счастливый городок детства! Однако, приезжая туда погостить, он уже чувствовал себя полуиностранцем. Тяжело было видеть, как уродливо меняется и разрушается мир, бывший когда-то его.
Впрочем, всесильное время сгладило многие противоречия. Мир вошел в новое тысячелетие, сильно переменившись, к лучшему или к худшему – не нам решать. Интернет дал возможность двум друзьям, разделенным тысячами километров, постоянно общаться виртуально. Однажды, как гром среди ясного неба, второй сообщил первому весть о своей тяжелой болезни. «Разбалованный» привычным железным здоровьем, он халатно не обратил внимания на первые тревожные симптомы. А потом, как говорится, попал: несколько недель пребывал в «сумеречной зоне» на грани жизни и смерти. «Не хочу, не хочу, не хочу, чтобы он умер!» – жалобно плакал первый, прижимаясь, как седовласый ребенок, к утешавшей его жене, тоже глубоко переживавшей.
К счастью, второй все-таки выжил и относительно поправился. У первого словно гора с плеч упала: за время болезни друга он особенно остро почувствовал, насколько тот дорог и необходим ему, как сильно связаны они даже на расстоянии. Как важно иметь возможность позвонить ему по «Скайпу» или «Вайберу», задав старый как мир вопрос: «Ну как ты там?».
Олег Ларин.
Фото: www.sun6-20.userapi.com
