С детства меня приучили делать запасы. Я не знаю, правильно это или нет, но так уж я устроен. И мне кажется, так устроено большинство из нас. Едва на горизонте мелькнёт какая-то нестабильность, всё, начинаю запасать. Что это, если не опыт поколений? Но иногда, чего греха таить, результат «запасания» получается прямо противоположным. О том и разговор.
Молодёжь, к счастью, не знает, чем обусловлена такая психология. Американцы, те и вовсе шутки ради вымазывают физиономию именинника тортом. А моя бабушка ребёнком пережила суровые военные, а затем голодные послевоенные годы. Потому в нашей квартире всегда стояло по мешку сахара и муки. А ещё макароны, разные крупы.
Мама очень ругалась, говорила: «Мешает в проходе, мука вокруг…». И действительно, в муке заводились жучки, в крупах – личинки. В конце концов приходилось выбрасывать. С сахаром проще, он исчезал сам. Нет, не потому, что мы с ним чай попивали. За этим бабушка чётко следила: запас неприкосновенный! Сахарница – другое. Но почему-то запас сахара всё равно таял и таял на глазах. Могли бы, конечно, подумать на меня. Но я с детства не был сладкоежкой; предпочитал, как отец, жгучий перец, добротный украинский борщ со шкварками. Так что, нет, я не мог. История мистическая. Лишь спустя годы с поличным взяли собаку – спаниеля Джессику. Как и всем девочкам, ей временами хотелось сладенького, дабы избежать депрессии. Тогда сластёна шла в гости к бабушке, в соседнюю комнату, и, слегка повозившись с мешковиной (иногда, мне кажется, она развязывала бечёвку), преспокойно, пользуясь отсутствием хозяев, лизала сахар. Хоть специалисты и говорят, что собакам сладкое вредно, но Джессика, видимо, «собакой» себя не считала.
Со мной, в смысле запасов, тоже на днях произошла поучительная история (не зря я вспомнил о шкварках). Газовый кризис нанёс чувствительный удар по всем нам. Жена с тёщей и детьми, помёрзнув, отправились в село к родственникам, греться у печки. Автора этих строк оставили на хозяйстве. Ещё перед отъездом мы сходили с супругой на базар. Она хотела, чтобы у меня было из чего готовить. Но я понял ситуацию на свой лад. И когда на одном из прилавков в мясном корпусе нам попалась целая гора копеечного свиного гуляша, немедленно среагировал. «Копеечного» – не метафора. Почти. Гуляш отдавали по десятке за кило. А обрезки сала и того дешевле – по пятёрке. Я забрал всё, что было (12 кг), несмотря на бурные протесты жены: она-то понимала, кому придётся «повелевать горами».
Так и вышло. Придя домой, мы тут же занялись консервацией. И для начала перетопили весь гуляш (5 кг), расфасовали по банкам. Я запомнил технологию. Поскольку знал, что завтра, когда жена уедет, процесс придётся завершить в одиночку.
Утром следующего дня меня оставили за главного. Если, конечно, не считать главным кота Степана (в переводе с молдавского: стэпын – хозяин). Чтобы не терять времени отпуска понапрасну, я тут же взялся за дело. Достал и протёр банки, приготовил сало. Продолжая нарезать его, зажёг огонь; порционно стал забрасывать в казан мелкие кусочки. Работа спорилась. Решив, что не мешало бы и позавтракать, я параллельно поставил кофе, сделал себе бутерброд. И так углублённо радовался жизни, что не заметил, как из казана, накрытого крышкой, повалил густой едкий дым.
О, что тут было! Первым делом я выключил газ. Потом стал выуживать дуршлагом заметно подгоревшие шкварки. Потом второпях разливал по ёмкостям горячее сало, которое, увы, приобрело неприятный горьковатый вкус. Считай, продукт испорчен. Но самое страшное началось потом. Ни о чём не подозревая, я выплеснул в мойку остатки из казана, туда же бросил половник, дуршлаг, тарелку, столовую ложку. И… включил воду. Холодную.
Читатель уже догадался, что произошло. Вся моя мойка, а заодно сливное отверстие, посуда, руки с отныне бесполезной губкой покрылись белым затвердевшим налётом. Я опасался, что забил канализацию. Караул! А горячей воды-то нет…
Пришлось греть сразу в трёх кастрюлях, потом всё методично отмывать. Включая и эти три, ведь я к ним прикасался. Как в сказке про золотую антилопу. Только там раджа обращал в золото то, до чего дотрагивался, а я – в сало. Кот Степан, с ужасом наблюдавший картину, наверное, думал: «Вот, стоило хозяйке ненадолго отлучиться, и началось». Но всё равно подошёл и сострадательно, в порядке мужской солидарности, лизнул недотёпу.
Копеечные шкварки в тот раз обошлись мне дорогой ценой. Не зря говорят: скупой платит дважды. Хорошо ещё, килограмма три сала я заблаговременно отложил приятелю. Пускай топит! По-настоящему наше только то, что мы успели отдать. Как-то так.
Пётр Васин.
