Осень – время ностальгических путешествий. Поэтам свойственно фокусироваться на осенней грусти. Я считаю, что это лишь одна из граней засыпающей природы, черта, которую желательно воспринимать в связи с остальными. А среди таковых и радость урожая, и яркие краски, и листопад, и даже лаконичная, позднеосенняя графика. Октябрь, ноябрь – идеальное время для созерцания, путешествий и размышлений.
Голубой Ташлык
По осени путевые впечатления приобретают особую остроту. Я начал «погружение» с Ташлыка, куда неизменно возвращаюсь с удовольствием. На сей раз в центре внимания – орнамент, которым щедро покрыты дома и ворота. Ташлык – старое село. Хотя, признаться, действительно старых домов я не нашел. Большинство построено в двадцатом веке, максимум – в начале минувшего столетия. Зато узор, в своей основе, самый архаический.
В этом плане, как представляется, нет концептуальных отличий между орнаментом эпохи энеолита (IV – III тыс. до н.э.) и декором традиционного молдавского жилища, линиями, рисунками, покрывающими позднейшие керамические изделия. И там и там в центре ансамбля символов образы плодородия, растительного и животного миров, arbor mundi, мирового древа. Данная мифологическая основа широко представлена и в Ташлыке. На столбах ворот видим распустившийся цветок в горшке, наподобие тюльпана. Причем само изображение воспроизводится с высокой точностью и повторяется десятки раз.
Многие сельские дома выкрашены в голубой или синий цвет. Но только осенью, когда опадают листья, и сквозь ветви плодовых деревьев сквозит бездонная синь, по-настоящему проникаешься глубиной творческого замысла.
Как и в других населенных пунктах, в Ташлыке любят украшать ворота дельфинами. Возникают невольные ассоциации с Затокой, вообще отдыхом на берегу Черного моря. Никакой «древностью» здесь, на первый взгляд, и не пахнет.
На самом деле, изображения рыб в нашем регионе известны с незапамятных времен, и нередко их встречают именно в земледельческих культурах. К слову, известный китайский символ «инь-ян», восходящий к образу двух рыб, черной и белой, чем-то напоминает дельфинов из Ташлыка. В доисторическом трипольском орнаменте также имеются весьма схожие идеограммы. Налицо некая преемственность. Мы вправе говорить о мыслеобразах, свойственных жителям края.
Богатство каждого села – водные источники, реки, колодцы, родники. Вокруг них формировались первые поселения. В Ташлыке родник славится мягкой и чуть солоноватой водой. Про эту воду наш водитель Василий, родом из Ташлыка, мне рассказывал, что в ней особенно хорошо варить бобовые. Мама специально посылала его с ведром за такой водой, это и был главный секрет ее великолепной фасоли по-домашнему.
За прилегающей к роднику территорией ухаживают жители окраинной улицы «Долина Марии». С дочерью восьмидесятисемилетней Анастасии Георгиевны я разговорился у ворот. По ее словам, мама сохраняет изрядную физическую активность. Не потому ли, думаю, что не теряет связи с живительным источником?
Михайловка затерянная
Михайловка – еще одно место, где я побывал осенью. В селе вам расскажут, что изначально поселение находилась несколько в стороне от современного. По всей видимости, ближе к Днестру. Это характерно и для других приднестровских населенных пунктов, точнее – для самых старых из них. К сожалению, в мир первопоселенцев довольно трудно проникнуть, поскольку после запуска Дубоссарской ГЭС уровень воды в реке поднялся. В Гоянах, Ягорлыке и севернее, в Рыбницком районе, говорят о затопленных строениях. Советский археолог Татьяна Пассек перед затоплением проводила исследовательскую работу на данном участке. Научными сотрудниками был собран подъемный материал (фрагменты энеолитической керамики), свидетельствующий о наличии очагов жизни. Однако теперь их остатки под водой. Включая и какие-то объекты времен Дикого поля, вхождения края в состав Российской Империи. Как ни странно, и погосты в старину находились ближе к реке. В Бутучанах местные жители сообщают, что при низком уровне Днестра из воды показывается крест. Несколько надгробных плит лежат прямо на берегу.
В Михайловке я побывал на лесном кладбище. Накренившиеся монументы повествуют об иной эпохе; перед нами ХIХ век. Предшествующий период не представлен, быть может, навсегда потерян для интересующихся историей, родовым древом.
Калейдоскоп воспоминаний
Ну и, конечно, Рашков. Если вы путешествуете по Приднестровью, то будете вновь и вновь возвращаться в село с концентрированным, мозаическим выражением родной истории. Кажется, сам воздух наполнен воспоминаниями. Локации плотно примыкают одна к другой. Неоспоримо культовое значение Рашкова: костел, синагога, православные церкви, действующая Троицкая и разрушенная Покровская.
Я застал реставрационную активность в синагоге, непривычно обросшей строительными лесами.
Какие-то начинания заметны и в районе Покровского храма. В день поездки как раз производились геодезические измерения, группа экспертов осматривала храм. Сегодня церковь на зеленом холме выглядит так, словно в разрушенном виде она уже простояла не меньше двухсот лет, что, разумеется, не соответствует действительности. Приветливая женщина, Вера Саввовна Крыжановская (ворота ее дома смотрят прямо на церковь), сообщила, что в послевоенные годы в храме крестили мужа. Сама она перебралась в Рашков из Катериновки, но от супруга и свекрови слышала немало интересного. По ее словам, до недавних времен на соседних огородах находили какие-то следы захоронений. Прямо перед домом лежит камень, где прежде просматривались письмена на старославянском.
Что характерно, «камни с письменами» можно видеть и в самой церкви, на земле (видимо, обнаружив их где-нибудь на огороде, люди приносили находки в храм) и в стенах. То есть уже на момент строительства церкви (середина ХVIII века) плиты считались древними настолько, что не связывались с конкретными, известными односельчанам, людьми, и были, скорее всего, вмонтированы как конструктивные и, вместе с тем, полные сакрального значения элементы.
С левой стороны от входа, в стене, автором этих строк был замечен крест, очень похожий на те «двойные», что можно видеть в стенах зозулянской и тейской церквей. Из чего следует, что подобная практика для зодчих являлась общеупотребимой. А сами стелы и их фрагменты, попавшие в стены, как минимум, на столетие или даже два старше и, таким образом, относятся к приднестровскому средневековью.
Хочется верить, что не только синагоге, но и Покровской церкви повезет, памятнику не позволят окончательно превратиться в руины. В настоящий момент речь идет о консервации.
Рашков, как всегда, порадовал калейдоскопической яркостью образов: вкраплениями осенних красок, домами сельчан, забравшимися на склоны, словно козы, багровеющей на закате «Червоной скалой»…
Уже покидая село, заглянул в один из заброшенных, полуразвалившихся крестьянских домов. В пустом строении, у окна, стояла фотография красивой девушки с двумя тугими косами. На обороте дарственная надпись: «вiд онуки Женi». Дата – «7 травня 1961 года». Ненароком пришла в голову мысль: чем-то облик красавицы напоминает сохранившиеся изображения легендарной Руксанды, жены Тимофея Хмельницкого, чья нелегкая судьба также переплелась с Рашковом, точно коса…
Николай Феч.
Фото автора