Осень – время ностальгических путешествий. Поэтам свойственно фокусироваться на осенней грусти. Я считаю, что это лишь одна из граней засыпающей природы, черта, которую желательно воспринимать в связи с остальными. А среди таковых и радость урожая, и яркие краски, и листопад, и даже лаконичная, позднеосенняя графика. Октябрь, ноябрь – идеальное время для созерцания, путешествий и размышлений.
Голубой Ташлык
По осени путевые впечатления приобретают особую остроту. Я начал «погружение» с Ташлыка, куда неизменно возвращаюсь с удовольствием. На сей раз в центре внимания – орнамент, которым щедро покрыты дома и ворота. Ташлык – старое село. Хотя, признаться, действительно старых домов я не нашел. Большинство построено в двадцатом веке, максимум – в начале минувшего столетия. Зато узор, в своей основе, самый архаический.
В этом плане, как представляется, нет концептуальных отличий между орнаментом эпохи энеолита (IV – III тыс. до н.э.) и декором традиционного молдавского жилища, линиями, рисунками, покрывающими позднейшие керамические изделия. И там и там в центре ансамбля символов образы плодородия, растительного и животного миров, arbor mundi, мирового древа. Данная мифологическая основа широко представлена и в Ташлыке. На столбах ворот видим распустившийся цветок в горшке, наподобие тюльпана. Причем само изображение воспроизводится с высокой точностью и повторяется десятки раз.
Многие сельские дома выкрашены в голубой или синий цвет. Но только осенью, когда опадают листья, и сквозь ветви плодовых деревьев сквозит бездонная синь, по-настоящему проникаешься глубиной творческого замысла.
Как и в других населенных пунктах, в Ташлыке любят украшать ворота дельфинами. Возникают невольные ассоциации с Затокой, вообще отдыхом на берегу Черного моря. Никакой «древностью» здесь, на первый взгляд, и не пахнет.
На самом деле, изображения рыб в нашем регионе известны с незапамятных времен, и нередко их встречают именно в земледельческих культурах. К слову, известный китайский символ «инь-ян», восходящий к образу двух рыб, черной и белой, чем-то напоминает дельфинов из Ташлыка. В доисторическом трипольском орнаменте также имеются весьма схожие идеограммы. Налицо некая преемственность. Мы вправе говорить о мыслеобразах, свойственных жителям края.
За прилегающей к роднику территорией ухаживают жители окраинной улицы «Долина Марии». С дочерью восьмидесятисемилетней Анастасии Георгиевны я разговорился у ворот. По ее словам, мама сохраняет изрядную физическую активность. Не потому ли, думаю, что не теряет связи с живительным источником?
Михайловка затерянная
Михайловка – еще одно место, где я побывал осенью. В селе вам расскажут, что изначально поселение находилась несколько в стороне от современного. По всей видимости, ближе к Днестру. Это характерно и для других приднестровских населенных пунктов, точнее – для самых старых из них. К сожалению, в мир первопоселенцев довольно трудно проникнуть, поскольку после запуска Дубоссарской ГЭС уровень воды в реке поднялся. В Гоянах, Ягорлыке и севернее, в Рыбницком районе, говорят о затопленных строениях. Советский археолог Татьяна Пассек перед затоплением проводила исследовательскую работу на данном участке. Научными сотрудниками был собран подъемный материал (фрагменты энеолитической керамики), свидетельствующий о наличии очагов жизни. Однако теперь их остатки под водой. Включая и какие-то объекты времен Дикого поля, вхождения края в состав Российской Империи. Как ни странно, и погосты в старину находились ближе к реке. В Бутучанах местные жители сообщают, что при низком уровне Днестра из воды показывается крест. Несколько надгробных плит лежат прямо на берегу.
В Михайловке я побывал на лесном кладбище. Накренившиеся монументы повествуют об иной эпохе; перед нами ХIХ век. Предшествующий период не представлен, быть может, навсегда потерян для интересующихся историей, родовым древом.
Калейдоскоп воспоминаний
Я застал реставрационную активность в синагоге, непривычно обросшей строительными лесами.
Какие-то начинания заметны и в районе Покровского храма. В день поездки как раз производились геодезические измерения, группа экспертов осматривала храм. Сегодня церковь на зеленом холме выглядит так, словно в разрушенном виде она уже простояла не меньше двухсот лет, что, разумеется, не соответствует действительности. Приветливая женщина, Вера Саввовна Крыжановская (ворота ее дома смотрят прямо на церковь), сообщила, что в послевоенные годы в храме крестили мужа. Сама она перебралась в Рашков из Катериновки, но от супруга и свекрови слышала немало интересного. По ее словам, до недавних времен на соседних огородах находили какие-то следы захоронений. Прямо перед домом лежит камень, где прежде просматривались письмена на старославянском.
Что характерно, «камни с письменами» можно видеть и в самой церкви, на земле (видимо, обнаружив их где-нибудь на огороде, люди приносили находки в храм) и в стенах. То есть уже на момент строительства церкви (середина ХVIII века) плиты считались древними настолько, что не связывались с конкретными, известными односельчанам, людьми, и были, скорее всего, вмонтированы как конструктивные и, вместе с тем, полные сакрального значения элементы.
Хочется верить, что не только синагоге, но и Покровской церкви повезет, памятнику не позволят окончательно превратиться в руины. В настоящий момент речь идет о консервации.
Рашков, как всегда, порадовал калейдоскопической яркостью образов: вкраплениями осенних красок, домами сельчан, забравшимися на склоны, словно козы, багровеющей на закате «Червоной скалой»…
Уже покидая село, заглянул в один из заброшенных, полуразвалившихся крестьянских домов. В пустом строении, у окна, стояла фотография красивой девушки с двумя тугими косами. На обороте дарственная надпись: «вiд онуки Женi». Дата – «7 травня 1961 года». Ненароком пришла в голову мысль: чем-то облик красавицы напоминает сохранившиеся изображения легендарной Руксанды, жены Тимофея Хмельницкого, чья нелегкая судьба также переплелась с Рашковом, точно коса…
Николай Феч.
Фото автора
