Сердце матери

…Заканчивался летний сезон. В последние дни шли дожди, вода в море стала холодной, пляж опустел. Отдыхающих становилось все меньше и меньше. Я же продолжал ходить к морю и слушать шум прощального прибоя.

Всякий раз, когда я приходил сюда, на старом, разбитом за сезон топчане сидела пожилая женщина. Невдалеке строил замок из песка мальчик, ее внук.

Женщина показалась мне знакомой, но сколько я ни напрягал память, вспомнить, где и когда мы виделись, не мог. В один день разговорились. Оказалось, что мы из одного города. Как тесен мир! В который раз убедился в этом.

– Неспокойно на душе, – призналась она. – Узнаете – не поверите. Моего сына выдвинули на руководя­щую должность.

– Что же в этом плохого? – попытался возразить я.

– Нелегко, конечно, об этом говорить, но иначе не могу. Вы человек незнакомый, с вами вот встретилась, и наверняка больше не увидимся. А выговориться хочу. Мне ка­жется, что он на эту должность не подходит. Не тот человек мой сын.

Рассуждая, Вера Дмитриевна (так звали мою новую знакомую) незаметно для себя поведала о своей жизни.

– В институте дружила с однокурсником Андреем, который был постарше дру­гих ребят и уже отслужил армию. Влюбилась с первого взгляда.  Он в семье был самым старшим, кроме него у матери-вдовы было еще двое детей. И всех их надо было поставить на ноги, а ей одной сделать это было непросто. Занимаясь в институте, Андрей чувствовал себя перед ними в долгу: подрабатывал на овощной базе грузчиком, а заработанные деньги отправлял маме. Я понимала его, сама выросла в большой семье. Мы с нетерпением ждали окончания учебы, хотели пожениться.

Но только этому не суждено было сбыться. Во время летних каникул, работая в составе строительного студенческого отряда на лесосплаве, Андрей погиб. Эта беда надломила меня: казалось, жизнь остано­вилась. Я дала себе слово не выходить замуж. До двадцати восьми лет жила только любимой работой.  Но в одной из командировок позна­комилась с Федором Петровичем, и через несколько месяцев мы с ним расписались. Боялась, что останусь одна, а я так хотела ребенка. Да и мать торопила с замужеством. Помню ее слова: «Стерпится – слюбится, не ты первая, не ты последняя, нам, бабам, мужик нужен, дети, остальное, о чем ты говоришь, любовь – это уже роскошь. Без этого многие живут…».  Потом часто спрашивала себя, почему согла­силась выйти за него замуж. И в том, что с ним не сложилась жизнь, корила только себя.

Вскоре после рождения сына мы с Федором расстались, не сошлись характерами, как принято в таких случаях говорить. Мне как-то сразу стало легко.

…Сын рос: ходил в детский сад, любил шалить. В два  с не­большим года однажды спросил: «Мама, а где мой папа?». Я ожи­дала вопроса и была готова к ответу. «Твой папа, Андрюша, по­гиб, – ответила я, – ты только должен был родиться. Он был хорошим человеком: добрым, смелым и сильным».

Души не чаяла в сыне. Почти готовую кандидатскую диссертацию отложила, думала – на время, а потом вовсе забросила, все некогда было: весь день на работе, вечером с Андреем. В пять лет уже умел читать, считать, в шко­ле учился отлично. В восьмом классе стал победителем го­родской, а затем республиканской олимпиад по математике, и о нем написали газеты. Позже поступил в университет. Ему пророчили большое будущее.

Но меня беспокоило другое: у него не было постоянных друзей, каж­дому однокурснику любил давать нелестную характеристику. Все реже и реже делился проблемами. Как-то я ему об этом сказала, а в ответ услышала: «Не кипи, мать, зачем тебе знать, чем забита моя голова, все равно не поймешь». Не придала тогда осо­бого значения: молодо-зелено, подумала, в таком возрасте, наверное, все такие угловатые. Может, он и прав? Не успевала за жизнью: работа, домашние дела. Признаюсь, баловала Андрея, думала, что он понимает, как я его люблю.

На последнем курсе Андрей женился. По душе пришлась мне его девушка. Лена была сиротой, и я думала, что заменю ей мать, сделать все, чтобы она почувствовала себя в семье родным человеком. Она ценила мою доброту, и первой мне призналась, что у нее будет ребенок. В тот вечер, когда Лену забрали в роддом, не могла найти себе места, поминутно звонила и интересовалась, как у невестки дела. О многом передумала тогда. Казалось, всю жизнь вспомнила. Вроде, совсем недавно была студент­кой, и вот на тебе – бабушка! Вспомнился Андрей. Если бы он был жив!

Родился Алька, и вместе с ним в дом пришли радость и надежда. Мне хотелось верить, что с появлением мальчика сын изменится, станет добрее, ласковее, будет нежнее относиться к Лене. Но я все чаще и чаще замечала, как он грубо разговаривал с ней, в свобод­ное время старался быть один – по крайней мере, не с семьей. Неужели я вырастила эгоиста?..

Вспомнилось, как за несколько месяцев до родов Лена сильно про­студилась. У нее резко повысилась температура, и я до утра, не смыкая глаз, просидела у постели невестки. Андрей же в это время спокойно спал в другой комнате – утром ему надо было идти в аспирантуру. А позже, когда умер однокурс­ник? На похороны пришли многие, не было только сына. В тот холодный октябрьский день, как раз в то время, когда хоронили товарища, он с кем-то из ученых обсуждал тему будущей дис­сертации. Когда я спросила Андрея, был ли на похоронах, он спо­койно ответил: «Какое это имеет значение? Покойнику от этого не легче». Тогда мне показалось, что он похож на своего отца. Тот тоже никак не находил свободного часа, что­бы сходить на могилу матери. И так же отвечал: «Ей от этого не легче».

Нет, добрых перемен с появлением на свет Альки не произошло. Мальчик так и не почувствовал заботы отца, который целыми днями был занят. Пришедшая в страну перестройка, новая политика в управлении экономикой еще больше активизировали Ан­дрея. Он всецело ушел в борьбу за утверждение новых идеалов. У него неизвестно откуда сразу же появилась злость ко всему прошлому.  Складывалось впечатление, что он ждал этого момента, этих перемен, словно зара­нее знал, что делать. Уволившись с работы, занялся бизнесом. Кандидатская ушла на второй план. У него появи­лось много новых знакомых, партнеров, единомышленников. Карьера, деньги, власть – вот к чему он стремился в тот период жизни.

«Ты не думаешь о том, что у тебя может рухнуть семья? – как-то оставшись наедине с ним, спросила я. – Посмотри на Лену: она такая умница, заботливая мать, жена, а хозяйка какая! Не пони­маю, чего ты хочешь. Скажи, любишь ее или нет?». И, задавая этот вопрос, даже не предполагала, что услышу в от­вет: «Я ошибся, мама. Лена – хороший человек, но я живу один раз и хотел бы связать судьбу с другой женщиной, которую люблю. Жалость к Лене я спутал с любовью».

– Я поняла, кто эта женщина, – продолжала Вера Дмитриевна. – Конечно же, Рита, которая во время предвыборной кампании помогала Андрею пройти в депу­таты. Еще тогда я обратила внимание на нее – броская девушка в строгом костюме. Я ловила ее взгляд, а он у нее не менялся – уверенный, целеустремленный и неискренний… Как мать, как женщина я чувствовала, что Рита руководила Андреем, вела его за собой, делала его уверенным и  одержимым. Помню, как-то спросила его о том, что будет, если он не пройдет в депута­ты. В ответ, после некоторого раздумья, услышала: «Не надо об этом, мама. В меня очень много вложено, и денег тоже. Дело не только во мне. За мной – партия, я потом должен многое отдать. Это все непросто, мама».

А сколько было радости, когда пришла победа! Мне кажется, та­кого праздника в нашей семье еще не было. Сколько общего я видела у него с Ритой, которую он тут же провозгласил своим официальным помощником. Только мне казалось, что все было наоборот. В те дни Лены не было дома – она с внуком лежала в больнице. Ну а изменения, которые происходили с Андреем, проявились позже, и их невозможно было не заметить. Позерство, неискренность, зазнай­ство, изворотливость, пренебрежение к простым людям, преклонение перед теми, кто статусом выше, полностью его преобразили. Посте­пенно Андрей терял авторитет.

Я снова завела разговор с сыном о его отношениях с Леной. И в очередной раз услышала, что он несчастный, что мучается, раздваи­вается, любит другую женщину. Я оттолкнула его. «Подлец!» – хотела еще что-то добавить, но не находила слов. В голове все перепуталось, в ногах слабость: рядом стояла Лена с Алькой на руках, она все слышала.

…С моря подул свежий ветер. К нам подбежал вихрастый маль­чишка.

– А это мой внук Алик. Вместе отдыхаем. К маме завтра едем, соскучилась без нас.

– Так вместе и живете? – спросил я.

– Так и живем. Вот уже восемь лет душа в душу: я, Лена и Алик.

Она улыбнулась и поправила взлохмаченные ветром волосы вну­ка. Улыбнулся и Алька. Улыбки у них были одинаковые.

– Теперь вы понимаете, – сказала она, – почему я так обеспокоена выдвижением сына на высокую должность, почему сердце болит. Чему может научить человек, не понимающий, не чув­ствующий чужую боль? Ведь чтобы людьми руководить, их надо лю­бить и понимать…

Александр Добров.