Чтобы извлечь из прошлого уроки, историю нужно знать именно такой, какой она была. В противном случае мы рискуем стать жертвой однобокой, заведомо неверной трактовки. В Приднестровье в этом плане изначально пошли по пути постижения, а не агитации. Так, еще первый Президент ПМР подчеркивал: «Мы с памятниками не воюем». Нынешний глава государства следующим образом сформулировал эту мысль: «Знание истории формирует культуру человека в целом. В Приднестровье мы гармонично объединяем историю Российской Империи, Советского Союза и Приднестровья… Причем объединяем без конфликта поколений, без обвинений предшественников в каких-либо грехах».
История многомерна. К ней не раз пробовали подобраться с линейкой, циркулем. Но всякий раз оказывалось, что реальная жизнь не вписывается в кем-то составленные графики и схемы.
Схематизм, слишком упрощенное понимание собственного прошлого – весьма опасные подводные камни на пути продвижения исследовательского судна или даже небольшой лодки, которой правит краевед-любитель. Автор настоящего очерка сам столкнулся с подобным препятствием. Причем ошибся дважды. Первый раз, когда воображал, будто история края до его вхождения в состав России слишком буквально соответствовала названию периода: «Дикое поле». Казалось бы, основания для этого были. И в то же время уже средневековые карты указывают на наличие постоянных поселений по Днестру (в нижнем его течении). На это же указывал историк Владислав Гросул в работе «Карагаш минувший и нынешний», отмечая некоторые усилия турок по заселению региона. В целом ряде приднестровских сел население было пестрым, смешанным, включая как православных, так и мусульман. Сохранились известия о татарских кладбищах на правом и левом берегах Днестра (об отдельных захоронениях говорят старожилы в селах Ташлык и Спея). В середине XVIII века сосуществование местных мусульманских властей и православного духовенства было характерно для Дубоссар, где одновременно пребывали протопоп и каймакам.
Другое дело, что жизнь переселенцев из Бессарабии, украинского населения, русских старообрядцев не была легкой, по сути, едва теплилась. Еще в 1787 году, перед самым появлением русских войск, принесших краю избавление от многовековых ужасов, ногайцы опустошили край.
Образы этих набегов (по-нагайски – «беш-баш») столь отчетливо стоят перед глазами, что весьма непросто предположить какой-нибудь компромисс в отношениях воинственных кочевников и земледельцев. Тогда как он, компромисс, был. Пусть и в некоем локальном, эпизодическом виде.
Но и тут существует опасность для краеведа. Я поддался соблазну и ошибся во второй раз, представив в одной из публикаций картину слишком идиллической.
В статье «Послания из прошлого» («Приднестровье» от 14.08.2021 г.) рассказывалось о новых находках приднестровских археологов: в числе обнаруженных артефактов не только древние, но и те, что родом из относительно близкой к нам эпохе. Так, на кургане №3 группы «Рыбхоз», представленном как «целый некрополь, действовавший на протяжении тысячелетий», были зафиксированы следы мусульманского кладбища середины – второй половины XVIII века. Но еще по раскопкам 1995 года известно, что здесь же, у села Глиное, находилось и старообрядческое кладбище того же периода. «Напрашивается вывод, – отмечалось в указанной статье, – что мусульмане и христиане близ современного с. Глиного как-то умудрялись жить бок о бок в очень непростую, нестабильную эпоху. Это в очередной раз свидетельствует о Приднестровье как о «контактной зоне» с возможностью мирного проживания на берегах Днестра представителей самых разных культур, традиций, вероисповеданий».
Однако не слишком ли заманчивая пастораль? Представим: ногайцы, зарыв топор войны, непринужденно раскуривают трубку мира с иноплеменными соседями по Карагашу… И что самое удивительное: все, как будто, сходится, факты говорят сами за себя.
В научной статье «Курганы эпохи бронзы могильника у с. Глиное на левобережье Нижнего Днестра» за авторством С. Разумова, С. Лысенко, В. Синики, Н. Тельнова, И. Четверикова (опубликована в научном сборнике «Stratum plus», №2, 2013 г.) находим все необходимые предпосылки. Так, в погребении №12 (XVIII век, впускное) на груди взрослого мужчины был обнаружен медный нательный крест. На его лицевой стороне, в обрамлении растительного орнамента, изображено восьмиконечное распятие. Неподалеку, в погребении №18, археологи обнаружили российскую медную монету, «денгу» образца 1750 года, что существенно помогает определиться с датировкой. К слову, в этом же кургане имеются и ногайские впускные захоронения.
Итак, все факты налицо. Ошибки, думаем мы, быть не может. И лишний раз убеждаемся в своей правоте, читая: «Вся южная половина кургана №1 во второй половине XVIII в. была занята кладбищем, оставленным, судя по инвентарю, русскими старообрядцами. К рассмотренному периоду относятся 35 исследованных старообрядческих погребений». Значит, христиане и мусульмане в окрестностях Глиного в самом деле соседствовали.
Но не все так просто, по крайней мере, с мотивами самих ногайцев, которые отнюдь не страдали ни миролюбием, ни веротерпимостью, ни врожденным интернационализмом. Когда я писал про скальный монастырь у с. Роги, то случайно обнаружил в «Историко-хронологическом описании церквей епархий Херсонской и Таврической» Архиепископа Гавриила (Одесса, 1848 год) весьма любопытное свидетельство о Покровской церкви в с. Чобручи (1790 год). Вот что пишет Архиепископ Гавриил: «Прежде сей церкви была тут часовня плетневая, крытая камышом, выстроенная раскольниками, некрасовцами, неизвестно когда, при турецком, впрочем, еще владении. А по выходе некрасовцев (то есть после ухода таковых. – Прим. авт.) обращена часовня в православную церковь, в которой и производилось богослужение до 1809 года; в сем же году построена нынешняя каменная».
Нам осталось совсем немного – освежить в памяти, кто же такие эти «некрасовцы». Суммируя сведения из Большой Советской Энциклопедии, Большого энциклопедического словаря, Современного толкового словаря и других источников, сказать можно следующее: «Некрасовцы, как отмечается в БСЭ (1-е издание), – секта донских казаков, которые под руководством Игната Некрасы (Некрасова), после подавления Булавинского восстания (1708 год) перебрались на Кубань. По своим религиозным убеждениям некрасовцы примыкали к расколу».
Впоследствии некрасовцы эмигрируют на другие подвластные Крымскому ханству, и непосредственно Османской империи, земли. Турецкое правительство расселяет их по Дунаю, в Добрудже и Малой Азии. Некрасовцам предоставляют ряд привилегий, взамен которых обязывают принимать участие в войнах против России.
И действительно, еще во время своего переселения на Таманский полуостров некрасовцы совершали набеги на приграничные русские земли. В 1735-1739 гг. русское правительство несколько раз предлагало им вернуться в пределы родной страны. Не добившись результата, императрица Анна Иоанновна направила на Кубань донского атамана Фролова с войсками. Под его натиском некрасовцы вынуждены были отступить, начав переселение в турецкие владения. В 1740-1778 гг., с разрешения турецкого султана, они расселяются по Дунаю… Вот, возможно, в этот период и возникло поселение на Днестре, в районе будущих Глиного и Чобруч.
Так, под воздействием тех или иных исторических обстоятельств, ошибок, обид, амбиций, заблуждений руководителей движения христиане влились во вражеское войско. Как писал Пушкин в «Кирджали»: «Со стороны турков замечены были копья, дотоле у них не бывалые; эти копья были русские: некрасовцы сражались в их рядах». А вот упоминание из романа Валентина Пикуля «Фаворит»: «Было странно видеть среди конских бунчуков христианские кресты над бандами игнатов-некрасовцев, которым Турция дала политическое убежище».
Непростая для понимания, прямо скажем, драматическая страница отечественной истории… Но и с некрасовцами не все столь однозначно. За свое отступничество они дорого поплатились. В самой Османской империи потомкам переселенцев довелось пережить немало бед и невзгод, эпидемий, скитаний… В 1864 году за отказ воевать против России некрасовцы были лишены османскими властями всех привилегий. С начала ХХ века (по другим источникам – еще в ХIХ веке) они стали возвращаться на Родину, причем приток усилился после Октябрьской революции. А в 1962 году значительная группа некрасовцев, с согласия советского правительства, поселилась в Ставропольском крае. Пробыв свыше двухсот лет на чужбине, они, тем не менее, смогли сохранить многое из языка, традиций и фольклора своих предков.
История казаков-некрасовцев, во многом символичная, несомненно, заслуживает отдельного, более обстоятельного рассказа. Мы же заканчиваем свой экскурс наблюдением: историческая картина не рисуется одной краской. И нужно быть готовым к тому, что какие-то ее оттенки, грани заставят читателя отказаться от сделанных ранее, слишком поспешных выводов.
Николай Феч.
