Сотни лет на Днестре
Название «Приднестровская Молдавская Республика» выбрано отнюдь не случайно. В нём подчёркивается преемственность по отношению к МАССР и МССР (наши флаг и герб отсылают к символике Советской Молдавии), в нём отражена многовековая историческая миссия народа, принимавшего активное участие в освоении этих земель, внёсшего весомый вклад в формирование многонационального приднестровского единства.
Этногенез молдаван – обширная, сложная тема. В нём выделяют два основных этапа: создание восточнороманской общности волохов и собственно складывание молдавской народности. Романизация интенсивно происходила в первые века нашей эры в период расширения могущества Римской империи: фракийцы оказались в зоне её непосредственной экспансии. Между устьями Днестра и Дуная римляне создали провинцию Нижняя Мезия, а затем к северу, в Карпатах, – Дакию, где народная латынь фактически стала языком межнационального общения. Романизированные фракийцы (волохи) сохраняли своё культурное и языковое единство на протяжении всего средневековья. И лишь на более позднем этапе из данного субстрата стали формироваться валахи (румыны) и молдаване.
Предки молдаван проживали в ареале, охватывающем север Балканского полуострова и предгорья Карпат. Здесь они подвергались влиянию различных этносов времён Великого переселения народов, а примерно с VI века – воздействию славян.
Историк, археолог Роман Рабинович в публикации «Искушение «Волошским орехом», или балканские волохи и русские волхвы» приводит довольно смелую миграционную версию. В противовес большинству представителей современной историографии, полагающих, что «на территории Карпато-Поднестровья восточнороманское население проживало всегда», учёный считает, что волохи, как, кстати, и славяне, болгары, венгры, – народ пришлый, явившийся откуда-то с востока. «У оставшихся в Восточной Европе волохов была другая историческая судьба, и их потомков, по данным разных письменных источников, мы знаем в древнерусский период под именами «волхвы», «блакумены», «улах» и т.д. Волхвам было суждено сыграть значительно более важную роль в истории Древней Руси, чем представлялось исследователям до сих пор», – пишет Рабинович.
Что ж, любопытно. Но так мы вторгаемся на крайне зыбкую почву экстравагантной теории, роднящей волохов с теми же куманами, половцами (отсюда «блакумены»), а потому вернёмся к общепризнанным, укоренившимся представлениям. Тем более что истина, как это часто бывает, посредине. И действительно, молдавский народ в процессе исторического развития впитал самые разные (в том числе и половецкое, степное, кочевническое) влияния. Такова главная причина, по которой любые националистические уклоны, как, впрочем, и в отношении других народов, служат опасной и нередко злонамеренной профанацией.
Совершенно очевидно, что в судьбе молдаван ярко проявился славянский фактор. Многовековые связи предшественников русского, украинского и молдавского народов, тесно соседствовавших на берегах Днестра, предопределили культурное, языковое родство. Принципиальным моментом стало принятие восточного христианства, повсеместное использование старославянской азбуки, созданной святыми равноапостольными Кириллом и Мефодием. Общеизвестно, что древнейшие памятники молдавской, как и румынской (влахийской) письменности созданы на церковнославянском. Таким образом, молдавский язык не «испорчен русскими», как нелепо утверждали румынизаторы образа 80-х годов прошлого века, он просто органично сочетает в себе разные языковые начала, как и любая живая, развивающаяся речь.
Вопрос о том, когда впервые предки молдаван появились на левом берегу Днестра, вряд ли корректен. Невероятно пёстрый, смешанный состав населения, скорее всего, был характерен для региона, контактной зоны, в какую угодно эпоху. Мы вправе говорить лишь об определённых волнах переселенцев. Но и тут вопрос чрезвычайно тёмен. Например, в книге «Феномен Приднестровья» говорится, что в ХVI веке, когда территория края была разделена речкой Ягорлык (южная часть вошла в состав Крымского ханства, а северная – в состав Речи Посполитой), «…польские магнаты закрепостили местное крестьянское население, основную часть которого составляли православные украинцы и молдаване». Население южной половины было почти поголовно истреблено татарскими ордами. «В эти пустующие земли постоянно устремлялись украинцы, русские, молдаване, бежавшие сюда от крепостного права, османского ига и религиозных гонений».
Применительно к XVI-XVIII векам мы вправе говорить о колонизации Дикого поля, подчас оказывавшейся самоубийственной: в ходе набегов едва созданные поселения разоряли, сжигали, население истребляли либо угоняли в рабство. Поэтому до наших дней и не дошло ни одного памятника церковной архитектуры ранее второй половины восемнадцатого столетия, когда наметились тенденции к освобождению приднестровских земель. Молдаване, действуя в семье братских народов, отважно сражались с иноверными захватчиками, поддерживали русскую армию, а ещё раньше – вливались в ряды казачьих отрядов периода национально-освободительной борьбы.
О существовании культурной связи между берегами в период, предшествовавший вхождению в состав России, говорят и результаты исследований в рамках проекта «Имя на камне», участники которого выявили идентичные погребальные сооружения как на левом, так и на правом берегу. В XVIII веке основано большинство приднестровских «молдавских» сёл (на самом деле, население везде смешанное). Они располагаются не только на юге, в средней части республики, но и на «крайнем» нашем севере. Часть населённых пунктов с ориентировочно молдавскими названиями, известными по европейским картам того периода, не уцелела (например, таинственный Коморул, находившийся на месте Григориополя).
Присоединение Приднестровья, а затем и Бессарабии к России всемерно содействовало сохранению и развитию молдавской общности в поликультурной среде. Притом что этническая карта Херсонской и Бессарабской губерний всё же имела свою специфику.
Удар, нанесённый на исходе ХХ века по молдавской культуре и государственности румынизаторами, фактически превратил созданную в 1990 году ПМР в оплот подлинной идентичности молдаван (подробно см. книгу Петра Шорникова «Молдавская самобытность»).
Многонациональное Приднестровье – ныне единственное в мире место, где язык и письменность этого мудрого, философствующего, по выражению Мирчи Элиаде, поэтически восприимчивого, преодолевшего столько испытаний народа сохраняются на государственном уровне.
Николай ФЕЧ.
Фото автора.
Газета №205 (7831) от 1 ноября 2025 г.
