Мы с сыном решили завести собаку. Муж был не то чтобы против, но и явно не за. В моем детстве у нас с братом дома жили кошки одна за другой, а потом появилась овчарка. Родители мои тоже не сами проявили инициативу завести в квартире животных, но противостоять детским желаниям были не в силах. Потому сначала была Чернушка, она же Брыська, потом трехцветная кошка с не помню уже какой кличкой, наконец, завершал приход в наш дом хвостатых питомцев Агат, немецкая овчарка. С умным взглядом и такими же поступками. Интеллигент до кончика хвоста, никогда не лающий попусту, но всегда преданный своим хозяевам – член семьи, одним словом. Настоящий полноценный член семьи, разделяющий и радости, и печали.
Прошло какое-то количество лет, нет, даже десятилетий. И сын сказал: «Я мечтаю о собаке». Сказал просто так, не требуя, не ставя условий, не обещая мытых полов и ранних выгулов. Сказал, что у него, конечно, уже есть кот Тимофей, любимый и «самый главный кот на свете», но уж очень хочется и собаку иметь. Потому что кот не позволяет, чтобы его гладили, не смотрит вместе с ним телевизор и вообще, «он такой же, как и ты, мама, интроверт». А собака – она для души, сказал сын, и я сразу его поняла. Потому что тоже была ребенком, потому что тоже умела мечтать… Потому что, когда выросла, очень хорошо помнила слова из мультфильма «Трое из Простоквашино»: «Надо, чтобы в доме и собаки были, и кошки, и приятелей целый мешок. И всякие там жмурки-пряталки. Вот тогда дети и не станут пропадать».
Но ведь наш папа не был за. Его аргументы сражали наповал. И мы соглашались. Но продолжали мечтать, потихоньку перетягивая папу на свою сторону. Подсовывая ему милые фото и смешные видео с собаками. Полгода пропаганды не прошли даром. Папа не то чтобы захотел завести собаку, но – смирился. А мечтали мы не просто о собаке, а именно о мопсе. Нам говорили: «Храпит, много спит, много ест…». Но мы упорно продолжали хотеть именно эту породу. И оставались верны себе, потому как знали: мопсы – компаньоны, мопсы – друзья. Папа вздыхал: «Может быть, бигль? Может быть, спаниель? У них «ухи» такие красивые». Мы отвечали: «Может быть, но вряд ли». Бабушка, вообще-то самая добрая в нашей семье, сказала: «Я согласна, но полюбить собаку этой породы не смогу: у них глаза, как фонари, а нос вдавлен». Мы с сыном только смеялись. Знали, что бабушка полюбит, не сможет не полюбить с ее-то добрым сердцем.
Мы просматривали объявления о продаже собак, но щенков такой породы не было. Мы ждали. Жаловались друг другу, но ждали. И вот спустя еще два месяца ожиданий увидели объявление: «Продаются щенки мопса». Позвонив по указанному номеру, узнали, что среди них есть мальчишки. А хотели мы только парня, потому что любим шустрых. И вот спустя еще неделю переговоров у нас дома появился он – мопс Пудж.
Этот мальчик абрикосового цвета сначала всех обаял. В первый же день. Но уже на второй день меня атаковали мысли: «Что же я наделала?! Собака – это так серьезно! Жизнь теперь не будет прежней…». Вместе с этими мыслями пришла тревога. Позже, побеседовав с другими владельцами собак, с удивлением узнала: почти всех их в первые недели посещали такие же мысли и такие настроения. Оказывается, когда ты взрослый – это нормально: тревожиться и переживать, осознавая ответственность. И так же нормально радоваться без оглядки, наслаждаться моментом, не думать о том, что и как будет, не загадывать наперед, а просто быть здесь и сейчас – для детей. Мы, взрослые, утрачиваем эту способность, некоторые напрочь и безвозвратно. Некоторые же помнят, какими счастливыми были в детстве, и всеми силами пытаются вернуть это ощущение, но это удается единицам. Я не отношусь к этим единицам, но я умею радоваться рядом. Рядом со своим сыном. Вот я стою рядом и смотрю, как по утрам он тискает Пуджа, как убегает от него, кусачего, с криками: «Мама, меня доедают!», как смешно озвучивает его проделки.
Постепенно тревога стала покидать. Не зря говорят, привычка – вторая натура. Моей второй натурой стала привычка жить в квартире со своими родными и уже с двумя хвостатыми. Утром вставать и кормить сразу двоих, нетерпеливых и падающих в обмороки от голода. Тискать каждого по очереди. Уговаривать кота Тимофея не бояться Пуджа, а показать, кто в доме хозяин, а Пуджа не пристраивать свои зубы к хвосту кота. Я научилась спать с щенком на голове, плотно сжимать губы, когда тот лезет со своими нежностями. Научилась мыть пол, держа в одной руке Пуджа, охотника за половыми тряпками. Перепрыгивать через лужи, закрывать входную дверь ногой, ходить на цыпочках тише любого разведчика, чтобы не разбудить неугомонного щенка.
Сейчас, когда я возвращаюсь домой, меня встречают два хвостика, за ними выходит улыбающийся сын. Его бабушка, моя мама, говорит, что Пудж сам по себе очень красивый, бархатный, только вот морда его немного подвела. Но и морда ничего, забавная, улыбается она. И весь он забавный ребенок. А папа наш стал настоящим предводителем стаи: хвосты слушают только его. Он их чешет, гладит, играет с ними. Но кусать себя не позволяет. Потому они его и любят, и уважают сразу. А я… Быть может, я иногда (часто) веду себя, как ребенок, повинуясь голосу не разума, но желаний, эмоций. И только одним утешаю себя: когда сын вырастет, он расскажет уже моим внукам, что в его детстве было все – и собаки, и кошки, и приятелей целый мешок, и всякие там жмурки-пряталки…
Фото автора.