По страницам книги судеб

Ясным, погожим сентябрьским утром мы встретились у тираспольского ЗАГСа, погрузили вещи в микроавтобус и тронулись в путь. Мы – это археолог Игорь Четвериков, фотограф Александр Паламарь, журналисты Александр Корецкий и ваш покорный слуга. В душе каждого новая экспедиция рождала большие надежды.

Участники проекта «Имя на камне» уже побывали в Каменском районе (см. «Приднестровье» от 30.06.2018 г.). Теперь прямо по курсу лежал Рыбницкий. В центре внимания исследователей оставалась наименее изученная, табуированная тема – старые приднестровские кладбища, по сути – одна большая книга судеб, единичные страницы которой сохранились до наших дней.

От Белочей к Солярису

Найти «каменные страницы», как показывает опыт, не такая простая задача. Погост вполне может находиться за пределами села, где-нибудь в лесу. Но в Белочах нам долго искать не пришлось: побеленные каменные кресты хорошо видны с дороги. Определяем на вид: начало минувшего века. «Побеленные» – это вовсе не комплимент сельчанам. От подобных манипуляций имена становятся едва различимы. Кое-что всё же удалось разобрать.

Убедились, что на протяжении ста лет в селе встречаются одни и те же фамилии: Чернега, Тарабан, Мельник. Есть и свои долгожители. Максим Демьянов, как сообщает надпись, прожил 100 лет. И это не единичный случай. Вспомнить хотя бы рабу Божию Татьяну из Катериновки (Каменский район), прожившую 120 лет…

Но неужели мы не найдем древнего участка? Село впервые упоминается в XVII веке. Углубились в окрестные дебри. И точно! В зарослях сирени и акации показался ХIХ век. Многое можно сказать по самим формам крестов. Прослеживается как католическое, так и православное влияние, что говорит о своеобразном культурном симбиозе, характерном для приднестровского севера. Нашли несколько уцелевших надгробий представителей духовенства и членов их семей: иерея Иоанна Белецкого, дочери священника девицы Ольги Домывович, «священнического сына Феодора Фадеева Шостацкаго, кончившаго курсъ философiй…». Что именно окончил священнический сын, не ясно, так как плита расколота, но, думается, вряд ли Федор увлекался в университете вольтерьянством.

А вот напоминание о побежденных ныне эпидемических заболеваниях: «Зде опочивают чада Парфений и Яна раба Божия Леонтия Мельника, помершие от болезни оспы (1820 г.)».

Уже покидая село, познакомились с главой местной администрации Виктором Порфирьевичем Тихолазом. Он показал нам закладную плиту в школьном музее из основания некогда стоявшей здесь церкви Успения Богородицы, построенной по благословению митрополита киевского Иасона Смогоржевского в 1787 году.

Но самым удивительным открытием в Белочах оказались три явно старых плиты пальцевидной формы с круглыми выемками, без каких-либо надписей, аккуратно приваленные к каменной ограде. Какой цели они служили, являлись ли частями одного целого?.. Любые наши теории, едва родившись, повисали в воздухе. Это было нечто за пределами понимания, как Солярис в романе Станислава Лема.

В поисках восемнадцатого

Есть золотое правило: отправляясь в путешествие, скептицизм оставляй дома. К примеру, в Ержово мы даже не планировали заезжать – с дороги хорошо видно, что сельское кладбище не старше середины прошлого века. Но археолог Игорь Четвериков настоял. И правда, совершенно неожиданно нашему взору предстали два огромных «мальтийских» креста с неплохо сохранившимися надписями. «Здесь опочивает раб Божий Яков Урсати с внуком Андреем. Преставился же Яков в 1810 году…». Второй расположенный рядом крест также принадлежал семье Урсати, представители которой живут в селе и поныне.

В Ержово встречаются польские фамилии (Маньковская, Блаватская, Крыжановский), немецкие (Грейц, Вайс), а также сочетания немецких и польских (например: Сумишевский Иосиф Карлович). Однако русских и украинских большинство.

В Гарабе старый погост, как и в Белочах, пребывает в запустении. Хотя сквозь непролазные заросли проложено несколько тропинок, иногда ведущих конкретно к какому-то памятнику. Встречаются плиты, на которых выбито сразу несколько имен: «Пелагия, Фекла, Варвара, Никон, Сергий, Филипп…». Всё говорит об ушедшей эпохе. Читаем: «С 1860 года июля 30 дня здесь опочивает тело дочери протоиерея Елисаветы Слотвинской, умершей на 22 году жизни». Не сама она, а только её тело! Почивает (насколько это нежнее, трогательнее, чем «спит») до всеобщего воскресения… К слову, судьба не баловала священника Слотвинского. Из дебрей сирени высвобождаем ещё один крест, установленный неподалеку. Надпись на нем сообщает, что всего через шесть лет, на 53-м году жизни, у батюшки умерла жена.

Обратили внимание на небольшие каменные трилистники. Возникло предположение, что под ними лежат некрещеные младенцы, которых (возможно) не разрешалось хоронить под крестами. И родители ставили памятник, очень похожий по форме на крест.

В Гарабе же нашли стелу с двойным крестом. На обратной стороне трудно читаемые письмена: «Здесь опочивает раба Божия Агафия Тимофея Шаитана (фамилия неразборчиво) жена, которая померла року Божия 1801(?)». Если верить Интернету, фамилия Шайтан была широко распространена среди татар, осевших на территории Речи Посполитой, то есть в наших местах. Возможно, под крестом лежит кто-то из их христианизированных потомков.

В Большом Молокише решили первым делом подъехать к церкви на возвышенности. Архитектура храма не вполне характерная для наших мест, скорее, в каком-то карпатском стиле. Возможно, поэтому мы ожидали от Большого Молокиша чего-то неординарного. А вдруг нам повезет, и наконец покажется не только ХIХ, но и XVIII век. Интуиция не подвела. Прямо на церковном дворе стоит старая-престарая плита. Едва читаемые старославянские буквы повествуют о рабе Божьем Григории, преставившемся в 1762(?) году. За оградой показалась ещё одна стела с особым начертанием креста, характерным для восемнадцатого столетия. Обе плиты, несомненно, гораздо старше самой церкви (на её месте могла стоять другая, деревянная).

Порадовались уцелевшим артефактам, но огорчились, столкнувшись с актом вандализма на кладбище. На дореволюционном памятнике из белого мрамора старательно стерты все надписи. Надо полагать, по причине классовой ненависти вандалы постарались не оставить никаких свидетельств о человеке, связанном с историей села и, возможно, церкви.

Эффект Манциона Фрея

В Броштянах сохранился четырехметровый монумент польскому дворянину. К сожалению, местные жители заботливо белят памятник. Как следствие: прочесть имя уже не представляется возможным. Впрочем, есть шанс, что установить принадлежность памятника поможет отчетливо видный дворянский герб.

Пожалуй, самым большим открытием в Рыбницком районе для участников проекта стало село Бутучаны. Здесь, на поросшем полевыми травами пригорке, стоят стелы с изящным орнаментом и десятками имен. А сохранность плит такова, словно их вчера высекли из превосходного ракушечника. Датировка – первая половина ХIХ века, но есть и более архаичные. Лицевая сторона большинства вмещает устоявшийся ансамбль символов: крест, всевидящее око, голубь (Святой Дух), луна, солнце, чаша, копье, губка (согласно Священному Писанию, губку, смоченную в уксусе, прикладывали к устам Христа). И есть на камне изображение ещё одного предмета, чем-то напоминающего метлу. Символическое значение его остается неясным.

Интересно, что точно такие же плиты, повторенные во всех нюансах, можно видеть в селах Цыбулевка и Ягорлык Дубоссарского района. Таким образом, можно предположить наличие одной мастерской с характерным, только для этих сел присущим почерком.

В Михайловке, чтобы найти свидетельства минувших веков, ушло немало времени. От Днестра мы поднялись на высокое, поросшее лесом плато, где и отыскался погост. Старый участок сильно зарос, в силу чего на нем весьма комфортно чувствуют себя черные копатели. Их следы – свежие ямы. По всей видимости, именно «черные» повинны в разрушении грандиозной колонны не менее пяти метров высотой. Поставили её Феодосия, Марьяна, Александра, Иустиния «и чада их» в память об отце и деде Симеоне Гилке, умершем в 1840 году.

Полная противоположность михайловскому кладбищу – воронковское. Не так давно здесь провели субботник, очистили от зарослей. С Воронково у нас связан один очень поучительный эпизод. Мы нашли Т-образный памятник с надписью, заставившей вспомнить популярный телесериал «Игра престолов».

Надпись гласила: «Здесь почивает Манцион Фрей, Якова Кожухаря сын. Похоронен в 1846 году». Итак, Манцион Фрей… в Воронково (в «Игре престолов» был Уолдер Фрей). Ну пускай речь идет даже не о «лорде Переправы», а о младенце по имени Манцион. Кто он? Имя по звучанию напоминало еврейское. Но как иудей может быть сыном Якова Кожухаря? Или сердобольный Яков усыновил сироту Манциона, сохранив почему-то фамилию настоящих родителей? Тут – тайна, поистине кинематографический сюжет. Но вскоре разобрались: на самом деле на камне начертано: «Здесь почивает млнц (младенец) Онуфрей…». Просто буквы высечены так тесно, что одно слово перетекает в другое. А типичное для церковнославянского сокращение до согласных мы просто не учли. Вот так бывает с интерпретацией сообщений из прошлого. А что говорить о временах более отдаленных…

Переосмысливая (пикник на обочине)

Быть может, собранные в рамках проекта «Имя на камне» генеалогические данные (лишь малая их часть попала в газету) помогут кому-то найти предков, сделают более многогранным представление о родной земле, заставят что-то переосмыслить…

Мы сами, как дети, радовались неожиданным открытиям, обдумывали, обсуждали увиденное. Делалось это лучше всего за чашкой чая в номере гостиницы «Металлург» или на свежем воздухе.  В последний день экспедиции, дожидаясь машину, организовали чаепитие прямо на обочине. Тираспольский водитель должен был забрать нас у поворота на Воронково.

Солнце садилось за посадку орешника. Холодало… Опытный турист Александр Паламарь предусмотрительно захватил с собой походный чайник. Запалили костер. Хворост потрескивал, выбрасывая в сумерки пучки искр. По трассе то и дело проносились автомобили, как бы сообщая, что в мире всё идет своим чередом, пора и нам возвращаться к повседневным заботам.

Николай Феч.

Фото автора.