-Олька, ты собралась? Мы с Феодосьей уже ждём! – голос миловидной девушки в платье с белым воротничком, стоящей за калиткой, звучит звонко.
– Погоди, Варвара, только носочки надену!
Ну и что, что прошло всего лет десять после войны, и жизнь колхозников была более чем скромной? Даже в самые трудные годы в моём селе Малый Молокиш девушки умели быть модными и красивыми.
Особенно это было важно, когда на широкой долине в конце села собирался «жок» – вечер танцев. А в тёплое время года это было каждое воскресенье, под гармошку или духовой оркестр. Идут девчонки на танцы – платья-шестиклинки из простенького штапеля подчёркивают тонкую талию, по ветру развеваются, волосы уложены волной, как у артисток из кино, а на ногах – парусиновые туфли, отмытые зубным порошком добела, и носочки с зелёной каёмкой – красота! Это летний вариант. В холодное время года одежда другая – пиджак или плюшевая шубка, ботики (резиновые ботинки, куда помещались туфли на высоких каблуках) и обязательно – красивые большие платки с бахромой. Такая была мода.
…Никак не могу понять, почему в современных фильмах простой народ, колхозников и рабочих, рисуют в основном серыми красками? Не люди, а серая масса. А ведь это обидная ложь. О серости советских людей говорят только те, кто никогда в Советском Союзе не жил. Народ в стране, может, жил и бедно. Но он был в основном творческий, на придумку способный, и самыми малыми средствами мог решить, как одеться, чтобы выглядеть привлекательно и нарядно.
Это правда – в магазинах после войны, пока промышленность не перестроилась на мирные рельсы, готовой одежды было мало. Но зато были ткани – в больших рулонах, разного цвета и назначения, которые радовали глаз и волновали фантазию девушек: что бы из этого можно было сшить?
Сейчас даже названия сортов тканей тех времён звучат как позывные из другого мира. Кто из сегодняшних читателей газеты знает такую ткань, как саржа? Эта ткань в довоенное и послевоенное время использовалась в основном для пошива подклада для верхней одежды. Но видели бы вы, какие платья и костюмы шили из этой недорогой, но прочной ткани модники!
Мало кто слышал и о таких тканях, как тафта, крепон, поплин, муслин, плис, люстрин, марселин, японша. А ещё после войны шили одежду из парашютного шёлка, как было в случае с моей мамой. Она часто со мной беседовала на разные темы, и отголоски тех бесед до сих пор живут в сердце. Когда окончилась война, ей, моей будущей маме Варваре, едва исполнилось 14 лет. Через много лет она со смехом рассказывала:
– Пошли мы как-то с подругой Федосьей в лес за орешками лесными. Зашли в самую глубину леса – туда и тропинки-то не было. Смотрим – а на дереве белое полотно от ветра колышется. Видно, кого-то из наших разведчиков в тыл врага в войну забросили. Человек, наверное, очень спешил – сам с дерева слез, а парашют оставил. Я умела по деревьям лазить, как кошка. Пришлось лезть на самую верхушку. Сбросила на землю стропы, и мы с Федосьей сдёрнули парашют на землю. Ткань красивая, белая, блестящая, крепкая. Мы её в село принесли, и модистка на полсела девушек сшила прочные и красивые блузки. Наши подружки были очень довольны!
Если говорить о сельской моде и модницах, то тут нельзя не вспомнить о самой известной модистке села Малый Молокиш Анне Игнатьевой. Её называли Ганей Михалиной, по имени мужа, погибшего в войну. И хоть вышла она потом замуж за солидного степенного Марка, но для всех осталась женой Михаила…
У Анны было много талантов, но самым ярким был талант портнихи. И машина швейная у неё была – «Зингер». На ней-то сельская модистка-самоучка и творила чудеса. Могла сшить свадебное платье за ночь, сотворить рубашку или блузку любой сложности. У неё даже не было портняжного сантиметра. Его с успехом заменяли куски бечевы с узелками: этот – ширина плеч, этот – объём груди, этот – длина подола. Кроила почти на глаз, и никогда не ошибалась. А уж как за модой следила! Увидит на ком-то из приезжих интересный элемент и сразу возьмёт на вооружение – и вот вам платье с кокеткой и контрфалдами, вот вам воротнички «собачьи ушки», вот вам брюки-«клёш»…
Шила Анна наряды и детям, и молодым людям, и старикам – всё село обшивала!
Конечно, были швейные машинки и у других людей, но в мастерстве и скорости выполнения заказа с ней не мог сравниться никто. Она точно знала, что можно шить из ситца, а что – из тафты, разбиралась в свойствах тканей не хуже Вячеслава Зайцева и трудилась, даже когда ей перевалило за семьдесят… Легендарная модистка!
Что касается обуви в послевоенное время, то тут, конечно, был выбор небольшой. Кожаная была мало кому по карману. Но зато в большом количестве производились и покупались парусиновые туфли – и мужские, и женские.
Мама вспоминала:
– Парусиновые туфли были у каждого. Во-первых, они удобные – резиновая подошва на низком ходу, верх из крепкой ткани – парусины. Она в основном белая была. Как запачкается – мы её зубным порошком мыли, и снова туфли как новенькие. А уж с белыми носочками туфли смотрелись очень нарядно! Так мы считали. Кожаные туфли на каблуках покупали девушкам разве что на свадьбу…
– А платки? Это ведь тоже неотъемлемая часть наряда сельской девушки?
– Без платков в селе нельзя, ни на работе, ни в праздники. На поле платок от солнца защищает. У нас в селе мода такая была – на праздники обязательно в большом красивом платке приходить. Красивый платок считался символом благополучия и достатка, – рассказывала мама. – А весной и летом в выходные и праздничные дни девушки надевали газики (капроновые платки).
У уроженки села Ержово, а ныне рыбничанки Евгении Туранской – трогательные воспоминания о платке: «У мамы был роскошный красный платок – ни у кого такого не было. Мама в нём была такая красивая! Надевала она его только по большим праздникам. И, конечно, на Пасху. Уходя на праздничную службу, мама наказывала, чтобы после пробуждения ничего не есть и не пить, пока она не вернется из церкви. Дети сидели у окна и терпеливо ждали маму. Вот одна группа людей прошла – в синих, белых и зелёных платках, вот другая – опять не то… И вдруг издали мелькнул красный платок, и он всё ближе, ближе… Никогда больше я не испытывала такой радости и восхитительного ожидания, как от мамы в этом дивном платке! Мама приносила освященные куличи и крашенки, и начинался пир… Я была единственной внучкой у бабушки. Когда стала входить в пору юности, бабушка продала корову и купила мне чудесный белый шелковый платок с блестящей бахромой. Коровы не пожалела, чтобы внучка нарядной была! Этот платок до сих пор у меня хранится».
Конечно, говоря о моде, нельзя не сказать о причёсках. Большинство сельских девушек были обладателями длинных кос. Но, чтобы добавить шарма, делали кудряшки с помощью нагретого гвоздя. Сунут гвоздь в поддувало и, как только он там нагреется, наматывали на него пряди. Очень радовались кучеряшкам – считали, что это красиво.
Конечно, бывали и конфузы. Одна из маминых сестёр, Зина, накалила гвоздь так, что волосы сгорели. Так и пришлось ходить, пока новые не отросли. А ещё деревенские красавицы делали волны – причудливо уложенные и зафиксированные с помощью мыльной воды волосы. Это вместо нынешнего лака для волос. Форма фиксировалась намертво, до следующего мытья головы. Кстати, не брезговали этим приёмом и мужчины. Красивая причёска – это почти половина успеха в борьбе за сердце любимого человека…
Однажды мою тётю Зину кто-то надоумил зафиксировать волосы сладкой водой. Девушка не почувствовала подвоха. От сладкого сиропа волосы застыли, приняв нужную форму. Но когда на следующий день моя юная тётя пошла на поле и после обеда уснула под деревом, случилось непредвиденное: вся голова оказалась усеянной муравьями, которых привлекли сладкие волосы… Вот уж действительно – красота требует жертв!
Больше к этому методу укладки волос моя тётя не прибегала. Мыло всё-таки надёжнее. О лаке для волос на селе стало известно лет через двадцать. Шёл 1960 год…
…Эту фотографию я люблю особой любовью. На ней – две моих семиклассницы-тёти, Люба и Маруся. Я хорошо помню этот день – 1 мая 1960 года. Люба и Маруся были одеты уже совсем как взрослые девушки: сшитые Анной Игнатьевой темные юбки и белые блузочки, и последний писк моды – широкие кожаные пояса с металлической застёжкой. О, как я завидовала старшим девочкам и мечтала надеть такой необыкновенный пояс! Но пока что мне шесть лет, я стою на стуле, жутко завидую Любе и Марусе и мечтаю тоже стать модной и красивой. Как мои четырнадцатилетние тёти.
…Кто говорит, что советские женщины были некрасивы?
Дина Листюгина.
Рыбницкий район.
Фото Фомы Игнатьева, сына Анны Игнатьевой.