Вера перестала различать запахи. Эту странную перемену она заметила в себе, когда вернулась домой из рыбного магазина, а ее ладони не пахли ни форелью, ни сигаретами. Она судорожно принялась нюхать всяческие духи, освежители воздуха и ароматические свечи в поисках утраченного чувства. «Есть три вещи, которые делают счастливой любую несчастную женщину, – говорила она, запомнив эту шутку еще до первой любви и медленно артикулируя губами акцент своей прабабки, – это свадьба, развод и излечение. Впрочем, их могло бы быть и две, если свадьбу считать диагнозом».
Два года назад она залечила экзему, купила себе на блошином рынке водонепроницаемое радио для душа и развелась со своим мужем. Про Веру и Клима родственники говорили только у них за спинами: «Характерами-то они сошлись, но у нее была аллергия на мед, а у него – амплуа трутня». В жаркий июньский вечер он вернулся с халтуры, забрал из ее дома свой походный казанок, клетчатый шарф и тетрадь со стихами, которые он писал своей жене в первый месяц их истории. С этим джентльменским скарбом он отправился на время пожить у матери.
Вера достаточно быстро съехалась с мужчиной – обладателем большого авто. Он был старше нее, но при этом выглядел свежее, чем ее бывший. Он заказывал рекламу для своего дела на фирме, где Вера работала выдумщицей подписей вроде «Красивые заборы для красивых людей». Клим же нашел неудачливую модель, которая никогда не весила больше 45 килограммов. «У нее как минимум нет аллергии на жизнь, как у моей экс-супруги», – пожимал плечами он.
Когда началась пандемия, Клим повесил на свою мастерскую тяжелый амбарный замок. Она и до коронавируса приносила только убытки, поэтому-то Вера и захотела с ним развестись. Любовь любовью, но аллергия на деньги – крайне редкое явление. Еще молодой, но несколько осунувшийся от «Мивины» и пива, он вспомнил, что недоучился в медучилище каких-то два месяца, и отправился работать в коронавирусный госпиталь. Естественно, управляться с катетером ему не разрешили, отправив к бессимптомным больным – мыть полы, кварцевать палаты, следить за чистым бельем и сортировать медикаменты. «Принести пользу незнакомым людям не так-то просто, – сказал ему заведующий отделением, прославившийся среди коллег тем, что никогда не пил кофе, – для этого нужно на время забывать свое отчество».
Клим, кажется, и не помнил своего отчества. В госпитале ему работалось вольготно, про себя он шутил, что переквалифицировался из трутня в рабочую пчелу, но тут же осекался: госпиталь не улей, да и он не супергерой с черным плащом. Он просто расстилает свежее белье на кровати для новоприбывших. И несет стирать старое. Он просто.
В вечер, когда его бывшую жену с высокой температурой поселили в пятую палату, он казался особенно веселым, и, выходя из «красной зоны», вовсю заигрывал со стеснительной медсестрой Мариной, которая была на семь лет младше него. Клим нравился ей, но она была из тех, кто угадывает характер мужчин по их татуировкам на руках. Когда он заметил свою бывшую жену, в сердце у него что-то ёкнуло, будто переключило его внутренний телевизор с программы на программу.
Неудивительно, что она его не замечала, хотя он на каждой своей смене убирал в ее палате. Санитары, подобно рыцарям, носят тяжелое обмундирование. За защитным костюмом видны были только его глаза, которые он всячески пытался прятать. «Да и слава Богу, что не узнала, – думал Клим. – Хищники не становятся травоядными, как ни крути». Вера целыми днями сидела на своей кровати, уткнувшись в ноутбук, и не замечала даже соседей по палате, что уж говорить о санитаре.
Через две недели Вера выздоровела, что подтвердил ее отрицательный тест. Это случилось, когда Клим в очередной раз проводил в ее палате влажную молчаливую уборку. Она впервые за долгое время снова почувствовала запах, и его хозяином был бывший супруг. Она изумленно взглянула на спину санитара и сказала: «Вот так бывает, когда что-то забываешь после развода. Ты забыл в нашем шкафу с овальным зеркалом на дверце свой свадебный пиджак, а вместе с ним и шлейф первых дней нашего знакомства. Теперь он будет чем-то вроде парфюма, который сопутствует нам всю жизнь, сколько ни брызгай на себя других духов». Клим не знал, что ответить, и просто смотрел на нее: молчать ему всегда нравилось больше, чем говорить.
В день ее выписки врач, который никогда не пил кофе, устал за ночь настолько, что позволил себе чашечку чая мате. Она ехала в такси домой и все думала о том запахе, вшитом в ее память. Нет, это не только запах, связанный с ее мужем. Это не благоухание дуэта спелой малины и искристого бергамота, это не смесь острого страстного мускуса и пыльной долгой дороги. Это… свежие пироги с вишневым вареньем и орехом! Точно! Вера вспомнила. Когда ей было восемь лет, на улице шел жестокий ливень, а она как назло забыла ключи и после школы дожидалась родителей в сыром подъезде, слушая радио водосточной трубы. Ни с того ни с сего ее пригласила в гости нелюдимая соседка с первого этажа со строгим каре и ровной челкой. Она угощала ее теми самыми пирогами с богатым запахом, а также рассказами о сыне, который служит в секретной части секретного города и не дает о себе знать вот уже третий год. Родители, вспомнила Вера, еще ругали ее на чем свет стоит: «Тетя Катя уже давно из ума выжила! Мы же говорили тебе не разговаривать с незнакомыми и тем более не заходить к ним домой! Ты головой думаешь или в облаках витаешь?».
Да, это один и тот же запах, один и тот же симптом, подумала Вера и улыбнулась. Рассказать бы об этом. Только кому?
А Клим в небольшом перерыве снова кокетничал с Мариной. Поговорить о случившемся ему тоже было не с кем. Ему нужно было отработать еще половину смены.
Никита МИЛОСЛАВСКИЙ.
