Эта латинская фраза, ставшая ныне девизом главного вуза страны, как нельзя лучше подходит для описания жизни человека, о котором пойдет речь в этой статье. Он действительно продирался через тернии к звездам…
В нашем мире очень много вещей, которые, на первый взгляд, никак не связаны между собой. Что, например, общего у Тунгусского метеорита с Тирасполем? Не спешите сказать категоричное: «Ничего!»…
Итак, в газете «Сибирская жизнь» 29 июня (по старому стилю) 1908 года можно было прочесть: «В половине июня (17 июня по старому стилю. – Прим.), около 8 часов утра в нескольких саженях от полотна железной дороги, близ разъезда Филимоново, не доезжая 11 верст до Канска, по рассказам, упал огромный метеорит. Падение его сопровождалось страшным гулом и оглушительным ударом, который будто бы был слышен на расстоянии более 40 верст… Поезд был остановлен машинистом, и публика хлынула к месту падения далекого странника. Но осмотреть ей метеорит ближе не удалось, так как он был раскален… Метеорит почти весь врезался в землю – торчит лишь его верхушка; он представляет каменную массу беловатого цвета». Организовать экспедицию на место падения громадного небесного камня тогда не удалось. Впервые ученые побывали там в 1921-22 годах. Убедить руководство Советской России в условиях полнейшей разрухи профинансировать столь дальнюю поездку было очень сложно. Но руководитель будущей экспедиции Леонид Кулик пошел на небольшую хитрость. В ту пору считалось, что каменные пришельцы из космоса богаты никелем, в котором остро нуждалась страна. Поэтому он и пообещал привезти метеорит. Первая попытка оказалась провальной. Несмотря на более-менее точные ориентиры места падения «Тунгуса», достичь его не удалось. Постоянно мешали непроходимые таежная глушь и болота. По воспоминаниям самого Леонида Алексеевича, его соратники особым энтузиазмом не отличались, ибо ученые в те времена, как писал впоследствии руководитель экспедиции, были «голодны и оборваны». К тому же «приезжие» столкнулись с крайне недружелюбным отношением местного населения – эвенков, которым шаманы сумели внушить страх перед «мертвым лесом», запретили туда и самим ходить, и никого не пускать. Но все же местные рассказали ученым гостям о своих наблюдениях. «Наш чум тогда стоял на берегу Аваркитты. Перед восходом солнца мы с Чекареном (брат рассказчика. – Прим.) пришли с речки Дилюшма, там мы гостевали у Ивана и Акулины. Мы крепко уснули. Вдруг проснулись сразу оба – кто-то нас толкал. Услышали мы свист и почуяли сильный ветер. Вдруг меня кто-то опять толкнул, да так сильно, что я ударился головой о чумовый шест и упал потом на горячие угли в очаге. Я испугался. Чекарен тоже испугался, схватился за шест. За чумом был какой-то шум, слышно было, как лесины падали. Мы уже хотели выскочить из чума, но вдруг очень сильно ударил гром. Это был первый удар. Земля стала дергаться и качаться, сильный ветер ударил в наш чум и повалил его. Меня крепко придавило шестами, но голова моя не была покрыта. Тут я увидел страшное диво: лесины падают, хвоя на них горит, сушняк на земле горит, мох олений горит. Дым кругом, глазам больно, жарко, очень жарко, сгореть можно. Вдруг над горой, где уже упал лес, стало сильно светло, и как будто второе солнце появилось, русские сказали бы: «Вдруг неожиданно блеснуло», глазам больно стало, и я даже закрыл их. Похоже было на то, что русские называют «молния». И сразу же был агдыллян – сильный гром. Это был второй удар. Утро было солнечное, туч не было, наше солнце светило ярко, как всегда, а тут появилось второе солнце!» – вспоминал эвенк Чучанча Шанягирь.
Леонид Кулик в 1927 году собрал новую экспедицию. Вот она уже увенчалась относительным успехом. В своем дневнике ученый написал: «Я до сих пор не могу разобраться в хаосе впечатлений, которые связаны с этой экскурсией. Больше того, я не могу реально представить себе всей грандиозности картины этого исключительного падения. Сильно всхолмленная, почти гористая местность, на десятки верст простирающаяся туда, вдаль, за северный горизонт… Всё повалено и сожжено, а вокруг многоверстной каймой на эту мертвую площадь надвинулась молодая двадцатилетняя поросль, бурно пробивающаяся к солнцу и жизни… И жутко становится, когда видишь десяти-двадцативершковых великанов, переломанных пополам, как тростник, с отброшенными на много метров к югу вершинами». Экспедиция нашла место пролета космического посланника, но не сам метеорит. На этом ученый-минералог не остановился. В следующем году он с группой сподвижников снова окажется близ Канска. Тогда у Кулика возникло предположение, что метеорит покоится на дне водоема, который не значился ни на каких картах. Пришла в голову дерзкая идея – осушить его. Говорить, что эта работа проходила в тяжелейших условиях, наверное, будет излишним. Задача была выполнена наполовину. Академия наук решила прикрыть проект и отозвать ученых. Леонид Алексеевич наотрез отказался возвращаться, и ввиду того, что финансирование дальнейших поисков прекратили, попросил своего лучшего друга Виктора Сытина (в будущем известный писатель, ученый и изобретатель. – Прим.) привезти из Ленинграда личные куликовские сбережения. Но Сытин поступил иначе. Он решил через «Красную газету» поднять общественный резонанс. Вышло. Люди со всей страны стали собирать средства на организацию новой экспедиции. Сдалась и Академия наук, но сначала рекомендовала Кулику вернуться обратно и отправила за ним самолет. Через год уже новая группа ученых с современным по тем меркам оборудованием под руководством всё того же Леонида Алексеевича вернулась к предполагаемой заполненной водой воронке от метеорита.
Но, увы, кроме пня лиственницы с аккуратным срезом, ничего более не обнаружили. То есть водоем был естественным. В Академии наук обозвали Кулика авантюристом и прикрыли проект, казалось, навсегда. Но надо было знать упорство ученого. Прошло еще десять лет, и в 1939 году он снова собрал экспедицию. Она достаточно долго исследовала весьма обширный район падения метеорита. Ученые найдут его фрагменты. Но началась Великая Отечественная война. Поиски свернули. Сам Леонид Кулик, несмотря на то, что ученые не подлежали призыву, да к тому же его подорванное нескончаемыми экспедициями здоровье военкомат не заинтересовало бы, записался в народное ополчение. Он получил ранение в боях под Москвой и попал в плен. В лагере он оказывал, насколько это было возможно в условиях фашистской неволи, медицинскую помощь другим пленным, заразился тифом и умер 14 апреля 1942 года в возрасте 58 лет.
В жизни Леонида Алексеевича Кулика это была последняя война, но не единственная.
Столичным жителям района Бородинки знакомо тематическое оформление троллейбусных остановок с мотивами Отечественной войны 1812 года. Есть там и краткая информация о Житомирском пехотном и Астраханском драгунском (в 1812-м – кирасирском) полках. В одном из них, и именно в Тирасполе Леониду Кулику довелось служить. Дворянин по происхождению, он получил великолепное образование. Родился 19 (по новому стилю – 31 августа) 1883 года в Дерпте (нынешний эстонский город Тарту) в семье земского врача Алексея Семеновича Кулика. Мать, Софья Кирилловна, происходила из старинного уральского казацкого рода и была дочерью крупного землевладельца и войскового старшины. Леонид был старшим из четырех сыновей четы Куликов. «Предки мои происходили из бывших малороссийских казаков из-под Батурина; мой дед Семён при организации Аракчеевым военных поселений осел в Новороссии под г. Елизаветградом. В детстве ему повезло: он прошел модную тогда «ланкастеровскую школу взаимного обучения» (к слову, очень интересная и эффективная система, когда слишком загруженным учителям помогают в освоении наук ребятней старшеклассники. – Прим.) и вышел грамотеем – редкость в те времена даже среди правящих классов. Отбывая солдатом 25-летнюю николаевскую военную службу (имеется в виду правление Николая I. – Прим.), он, благодаря отличиям на войне и грамоте, сдал экзамен на офицерский чин, в конце прошлого века дослужился до капитана и был уволен в отставку в чине майора. Его родной брат, тоже николаевский солдат, прослужил всю свою жизнь сперва на действительной, а потом на сверхсрочной военной службе и умер в начале этого века неграмотным в должности сторожа (смотрителя) домика Петра I на Петроградской стороне. Что же касается до моего прадеда, то он тоже был простым украинским казаком, щур же и пращуры были запорожцами, и кости их развеяны от Днепра и Дуная до черноморских берегов… Отец мой поднялся на ноги с помощью знакомой семьи немецких колонистов, которые дали ему возможность учиться в Елизаветграде в реальном училище вместе со своими детьми. Освоив в этой обстановке немецкий язык, желая быть врачом и не имея права из реального училища поступать в университет, отец уехал в Германию, где и прожил 6 лет, причем окончил университет в
Вюрцбурге», – вспоминал Леонид Алексеевич. Потом был еще и Дерптский университет. После Дерпта семья перебралась на родину отца в Херсонскую губернию, к которой, напомним, относилась и половина Приднестровской Молдавской Республики, а именно в город Бобринец (нынешняя Кировоградская область Украины). Сначала было местное уездное училище. Затем Елизаветградская гимназия (Елизаветград – будущий Кировоград и нынешний Кропивницкий). Но ее Леонид не окончил, потому что после смерти отца семья вынуждена была перебраться к родственникам Софьи Кирилловны на Урал. Там он продолжил учебу, после чего блестяще сдал экзамены в Санкт-Петербургском Императорском лесном институте. Но в студентах походить ему удалось недолго. Он был отчислен за революционные взгляды, после чего призван в армию – в квартировавшийся тогда в Тирасполе Астраханский драгунский полк. О воинской службе ученого мало что известно. Дочь Ирина (кстати, доктор биологических наук) в своих воспоминаниях об отце писала, что насчет тираспольского периода своей жизни Леонид Алексеевич рассказывал кратко: «Обычная военная служба. Был на хорошем счету у командира полка». Прослужил «астраханцем» Кулик тоже недолго. Через год его демобилизовали. Поступил вольнослушателем на физико-математический факультет Казанского университета. Но и это учебное заведение он не окончил. Решил вернуться к революционной деятельности. Уехал на третью свою малую родину – в Троицк (ныне Челябинская область России), где быстро собрал из местных рабочих социал-демократическую группу, попал под надзор полиции и по настоянию родственников был вынужден от беды подальше покинуть город. Правда, Серединские нашли ему неплохое место, чтобы избежать проблем с политическим сыском. По протекции родственников он устроился лесным кондуктором на горнозаводской даче Миасского завода. Лесной кондуктор – егерь. Тогда в нем и проснулась тяга к минералогии. В находящихся в его ведении лесных угодьях он нашел залежи полезных ископаемых. Заодно начал штудировать труды по зоологии, ботанике и общей биологии. Увлекся метеоритикой – наукой о метеоритах. Постепенно революционное бунтарство будущего ученого в полиции и правительственных верхах забудут. В 1911 году Леонид Кулик в качестве геодезиста призван Санкт-Петербургской Императорской академией наук в экспедицию по поиску радиевых отложений. Возглавлял ее будущий академик Владимир Иванович Вернадский. После «экскурсий», как сам называл поиски «космического посланника» Леонид Алексеевич, Вернадский напишет: «Л.А. Кулик возбуждением внимания ко все еще загадочному явлению Тунгусского метеорита сделал, по моему убеждению, большое дело. Необходимо его закончить – но уже то, что оно не прошло незамеченным и не затерялось, прежде всего – его заслуга». В 1912 году Вернадский предложил Кулику стать сотрудником Минералогического музея академии наук и убедил продолжить учебу на физмате Санкт-Петербургского университета на кафедре минералогии. Но грянула Первая мировая война, и как имевший кавалерийскую подготовку Леонид Алексеевич снова был мобилизован, но уже не в родной Астраханский, а в 20-й Финляндский драгунский полк. Поручик Кулик воевал доблестно, о чем свидетельствуют ордена святой Анны и святого Станислава третьих степеней. Физмат он всё-таки окончил – в 1924 году… Только закончилась война, как ученый снова был снаряжен в экспедицию на ставший ему родным Урал. В бытность егерем под Миассом, он прекрасно знал и минералогию, а заодно и местность, поэтому стал «правой рукой» будущего известного советского ученого Сергея Михайловича Курбатова, под руководством которого группа ученых пыталась (небезуспешно, кстати) найти залежи полезных ископаемых. А теперь представьте фон этой экспедиции. На дворе был 1918 год – тут «красные», там «белые» плюс чехословацкий корпус, который сыграл если и не основную, то значительную роль в развязывании братоубийственной бойни на просторах бывшей Российской Империи. Мужеству геологов и геодезистов под руководством Сергея Курбатова, которые оказались практически на передовой Гражданской войны, нет забвения.
Астраханский драгун Леонид Алексеевич Кулик – один из героев. Будем помнить! Кстати, его именем названы лунный кратер и малая планета.
Александр НИКИТИН.
