Девушка с густой копной курчавых русых с рыжей прядью волос вошла в корреспондентскую. Маленькие, еле заметные следы от красной краски в волосах придавали девушке дополнительный шарм. Я никогда не видела ее прежде, но была немного знакома с ее необычными работами, наслышана о ее творческих проектах.
И потому была просто уверена (знала – и все), что и внешне, и внутренне этот человек необыкновенен. Неформален, в хорошем смысле слова. И будто слеплен из другого теста, сплетен из иных материй, нежели большинство из нас. Интуиция не подвела.
Александра Новак оказалась именно такой. И даже лучше, чем могло нарисовать мое воображение. Яркая и, чего уж там, красивая внешне, мыслящая нестандартно, грамотно говорящая. И наша беседа длиною в час пролетела для меня, как миг. Говорить, не наговориться. Так бывает, когда встречаешь наполненного, увлеченного и при этом простого, доступного, открытого человека.
А началось все с того, что в информационном пространстве мелькнула новость, что в нашем городе прямо сейчас происходит рождение фантастической красоты мурала (живопись на архитектурных сооружениях. – Прим. авт.). На стене тираспольского дома по улице Ларионова некая художница заканчивает работу над муралом по мотивам картин хорошо известного живописца, графика, одного из основоположников русского авангарда и нашего земляка Михаила Ларионова. Информации о самой художнице было мало, но я решила во что бы то ни стало найти ту, кто помог нашему Тирасполю сделать еще один неслабый шаг в сторону прекрасного. Гуляя по городу и видя грустные серые стены остановок ли, домов ли, заборов ли, всегда сетую: неужели так сложно позволить молодым художникам исправить эту серость? И вот новость о мурале в Тирасполе. И вот она, та, кто мыслит в том же направлении и, более того, умеет менять пространство, передо мной. А у меня к ней 101 вопрос…
– Александра, не люблю скучных вопросов, но иногда без них никуда. Чтобы было понимание, откуда ноги растут, расскажи, где ты училась?
– На кафедре декоративно-прикладного искусства Рыбницкого филиала ПГУ. Мы там занимались живописью, рисунком, композицией. Рядом с нами учились дизайнеры. И когда я окончила университет, то начала осваивать дизайн, а в Интернете находила для себя заказы. Так началось мое участие во многих проектах, связанных с культурой, искусством, стрит-артом. И мне, в принципе, нравится проектная деятельность, потому что это такой маленький кусочек жизни, когда все сконцентрированы, делают общее классное дело. Такая работа не позволяет выгорать, потому что результат виден достаточно быстро. А рисование мурала – это вообще некий медитативный процесс.
– На улице Ларионова не первый твой мурал?
– Кажется, четвертый или пятый. Я, честно говоря, не считала. Первый был в Рыбнице. Сама я родом из Слободзеи, но уехала учиться в Рыбницу, где какое-то время после окончания университета и жила. Через время мне захотелось большего пространства, и я переехала в Тирасполь. Но успела оставить «следы» в Рыбнице. Первый стрит-арт был околопартизанский. А когда начался карантин, мы с ребятами ездили на заброшенную скотобойню и рисовали там всевозможных коровок в стиле мемов. Следующей локацией была уже остановка в городе, возле детского садика моего сына. На стенах остановки можно было прочесть нецензурную брань. Решили исправлять. Жители района, пока мы работали, приносили нам мороженое, яблоки, деньги на краски. И восхищались результатом. Люди хотят видеть вокруг себя красоту. Мурал мы назвали «Рыбки для рыбки». С этой остановкой связана любопытная история. Оказалось, что она ничья. На мурал нам дал разрешение архитектор, и мы выполнили свою работу. После остановку поставили на баланс города. А до этого по своей инициативе за порядком здесь следила бабушка Аня, которая живет в доме напротив.
– Ваш мурал с рыбками притянул к себе изменение пространства в лучшую сторону?
– И не только этот. У нас был проект, связанный с правами детей. Этот объект размещается в частных дворах. И там тоже инфраструктура резко начала меняться: отремонтировали лестницы, перила, поставили баскетбольное кольцо. Думаю, люди понимают, что мурал — это искусство, и вокруг него должно быть красиво, достойно.
– Расскажи, как все срослось: работа по мотивам картин Ларионова на улице Ларионова?
– Когда мы рисовали рыбок на остановке, я дала интервью, в котором сказала, что у меня есть идея: на каждой улице города изобразить что-то, связанное с ее названием. Не портрет, а какую-то ситуацию, отрывок, вклейку стихотворения на доме, если, к примеру, это улица Маяковского или Ахматовой. Я даже распечатала информацию обо всех рыбницких улицах, получилась целая стопка листов. Так эта стопка и лежит… Но эта идея, видимо, прорастала все полтора года. И вот моя приятельница, директор ассоциации креативных индустрий Олеся Лунгу, приехав из командировки, рассказала мне, что в Эстонии люди очень заняты вопросом того, как выглядит пространство вокруг них, ценят творческих людей, не жалеют на это денег, не считают это чем-то второстепенным. «Вот грязная стена, нужно ее чем-то закрасить», – говорит наш менталитет. Нет, для искусства там выбирается не худшее, а лучшее. Там сначала ремонтируют стены, создают инфраструктуру, а потом появляется мурал. Олеся предложила мне стену своего дома для этого проекта.
– А ее дом стоит как раз на улице Ларионова…
– Верно, и мы сделали коллаж из работ Ларионова. Мурал наш получился очень теплым. Использовали желтый, красный, оранжевый и белый цвета. Михаил Ларионов – русский авангардист. Как я поняла, он был тоже хулиганистый в творчестве. И мы с ним не толкались амбициями, у меня не было мыслей: «О, я рисую работы другого художника, где здесь мое место?». Нет, было так: «Миша, ты прекрасен, твой кот такой классный! И я попробую передать ощущения, которые у меня возникли от соприкосновения с твоим творчеством». Мы остановились на его работах в неопримитивизме, потому что они простые, понятные, похожи на детские рисунки. И еще у нас была задача успеть до морозов. Буквально вчера я закончила работу, а завтра обещают морозы.
– Получать разрешение на этот мурал пришлось?
– Нет, если рисуешь на частном доме, нужно только согласие хозяев. Если же это государственная стена, то нужно идти к главному архитектору, утверждать. Здорово, когда власти открыты, а ты в рамках партнерства предлагаешь на безвозмездной основе подарить городу свое творчество. Чтобы город становился более самоидентичным.
– Но многие люди зажаты правилами. Нас с детства учат: нарушать правила плохо.
– Мне хочется думать, что люди прогрессивней, чем им самим кажется. И у меня есть давнишняя мечта сделать проект с бабушками, показать, насколько эти люди еще могут дать жару и удивить. Сделать свое пространство прекрасным и уютным, а не только смастерить что-то из пластиковых бутылок и покрышек. Хотя и это имеет место быть. О правилах: в Рыбнице мальчик сделал из мозаики небольшую собаку, и охранник школы позволил нам ее прикрепить на парапете. Но 1 сентября ее сняли. И мы на этом месте приклеили объявление: «Пропала собака по кличке Рекс. Она была собрана из 50 кусочков мозаики озорным мальчиком Ромой в честь своего пса, который погиб».
– Кому-то помешала мозаика? Посчитали, что это жуткое нарушение?
– Да, у нас не все могут отличить вандализм от стрит-арта. Потому что, когда мы пинаем горшки с цветами, и они разбиваются, – это вандализм. Когда мы портим памятники культуры – это вандализм. А когда мы к стене прикрепляем мозаику – это не вандализм.
– Это дарит людям ощущение, что город живой, что это их город…
– Верно, человек выходит за рамки своей квартиры, и такое пространство становится для него более безопасным, родным. Я понимаю, почему нас учат, что ничего нельзя. Это как Библия. В жизни светской тоже есть свод правил. Если дать безграничную свободу, все пойдут рисовать на стенах. Конечно, абсолютная свобода – плохо. Как и абсолютный запрет. Если найти золотую середину, будет здорово. Здорово, если власти будут содействовать и выделять пространство для самовыражения художников. Это даст людям ощущение свободы и причастности к их собственному городу.
– Саша, что дальше? Рыбнице повезло больше, там ты оставила часть своего творчества. Порадуешь столицу?
– Да, в Рыбнице на углу кофейни остался мой кот, прыгающий за летающей тарелкой. Кот и его тень. Местным понравилось. Мне как художнику, конечно, больше нравится рисовать свои идеи. Вот я создала первый собственный эскиз в этом году – волков. Мурал по этому эскизу остался в Рыбнице на стене гаража, напротив кофейни с котом. Этот стиль я хочу развивать и дальше. Сделать несколько эскизов и весной найти ресурсы, найти локацию. И пусть в этом месте тоже меняется пространство. Ведь мои муралы после того, как работа окончена, начинают жить своей собственной жизнью…
Татьяна АСТАХОВА-СИНХАНИ.
Фото из архива Александры Новак.
