В селе Выхватинцы находится удивительной красоты каньон, столь непохожий на узнаваемо-приднестровский пейзаж. Это овраг Вермитка с примыкающей к нему Рыпой Мафтея, где обнаружена стоянка первобытного человека.
Вообще вся территория села, равно как и каньон, представляет огромный интерес (не только в плане археологии). С древнейших времен, сотни тысяч лет назад, здесь жили люди, представители самых разных культур и цивилизаций. Но Выхватинцы притягивают к себе не только в силу истории, природных красот, захватывающих, головокружительных видов. По какой-то причине сюда хочется приезжать снова и снова. Упомянутая сила притяжения, к слову, отражена и в легендах. Кое-что мы узнали от местных жителей, а что-то домыслили…
Извор
Считается, что, если кто попьет выхватинской родниковой воды, останется здесь жить. Это даже и не легенда, а, скорее, технология. Так, одна из наших собеседниц по имени Анастасия (23 года) рассказала собирателям фольклора, что у нее так произошло сразу с несколькими близкими людьми. Родом с правого берега, они, по стечению обстоятельств, оказались в Выхватинцах и в итоге нашли свою судьбу, свою любовь.
Заметим: слова «остаться в Выхватинцах» в широком смысле означают «полюбить Выхватинцы». Так произошло и с нами, собирателями преданий и легенд.
Вера и Митя
Рассказывают, что молодые люди полюбили друг друга, но отношения были омрачены некими «непреодолимыми» обстоятельствами, социальным неравенством, что и заставило обоих броситься со скалы. Отсюда и название «Вермитка».
Вопрос: как назывался овраг до Веры и Мити? Не слишком ли схематична легенда? Или молва о них дошла из самого отдаленного прошлого? Но ведь не могли же быть Вера и Митя… неандертальцами? Значит, скорее всего, мы имеем дело с верхушкой айсберга, бродячим сюжетом, простым фонетическим совпадением, тогда как более древние пласты легенды «завалены» позднейшими наслоениями.
К слову, далеко не каждый рассказчик сегодня припомнит в Выхватинцах одну немаловажную деталь: Вера, как говорят, в тот роковой день забыла или, точнее, не захотела перекрестить возлюбленного (предполагают, что они поссорились), который обычно шел к ее дому по опасным, нависающим над обрывом тропам. Вот и сорвался Митя в пропасть, а потом от горя его примеру последовала и девушка. То есть речь идет фактически о другой, параллельной версии легенды.
И еще любопытный момент: как мы знаем, в той части Вермитки, к которой примыкает село, нет по-настоящему крутых, отвесных склонов. Следовательно, дом девушки должен был находиться в некотором отдалении, за селом. А мы знаем, кто в старину селился на отшибе или даже вне общины – люди с особым призванием и… посвящением. Напрашивается аналогия с повестью Куприна «Олеся», да и с любой вообще историей, сказкой, когда герой отправляется в путь «за черту» (в Выхватинцах, в обеих легендах, прослеживается мотив «невозвращения»).
Так, под впечатлением от здешних красот, преданий, равно как и от собственного путешествия по дну каньона, родилась еще одна сказочная история. Быть может, в чем-то она перекликается с двумя предыдущими, а местами и вовсе напоминает встречу студента-антрополога Кастанеды с легендарным Доном Хуаном (к слову, «дон», «донья» родственны молдавскому «домна», как и русскому «дом», все это слова индоевропейского происхождения).
Донья Вермитка
Студент-антрополог Афанасий, наслышанный о Выхватинцах, приезжает в село, чтобы, по завету Леви-Стросса, изучить легенды «во взаимосвязи с социальной структурой». Но вместо этого влюбляется в местную девушку по имени Виорика. Однако та уже виртуально обручена; она познакомилась по Интернету с парнем из Америки (город Пентон, штат Вермонт), и жених вот-вот должен приехать. Стараясь не быть помехой браку, который сулит финансовое благополучие, Афанасий отправляется по дну ущелья куда глаза глядят. Свою любовь, равно как и жизнь, он ни во что не ставит: «Лишь бы Виорика была счастлива!».
Двигаясь от села вверх по ручью, Афанасий проходит Вермитку примерно наполовину; отсюда начинаются непроходимые заросли, деревья словно бы преграждают путь, образуют «частокол». Тогда он начинает карабкаться по утесу с нехорошими намерениями. Но страх, инстинкт самосохранения, к счастью, побеждают. Парень аккуратно сползает вниз на пятой точке и, убитый неудачей на любовном фронте, возвращается в столицу; продолжает учебу в университете, решив посвятить остаток жизни академической науке.
Местом своей полевой практики на следующем курсе он, однако, снова избирает Выхватинцы, несмотря на то, что знает: Виорика родила Майкла. На что Афанасий рассчитывает? Чего ждет? О нет, теперь его интересует исключительно антропология. Однако накануне своего отправления в Выхватинцы он видит сон: за «частоколом» его ждет нечто…
По прибытии в село молодой ученый сразу отправляется в путешествие по дну каньона и снова доходит до непролазных зарослей; с невероятным трудом, оцарапав руки и лицо, преодолевает «частокол». И находит… дом.
Убогая хижина лепится к слону утеса. Фактически это даже не дом, а навес и загородка, прилепившиеся к древнему гроту, жилищу первобытного человека (как ему хорошо известно, в каньоне обнаружено до десятка таких стоянок). Но эта стоянка… не заброшена.
Завязывается беседа. Причем женщина не скрывает специфического, так скажем, рода деятельности, говорит, что служит одной Матери Природе, является жрицей богини Вайраумати, но просит для удобства называть ее Верой Дмитриевной или же просто «доньей». Что показательно: при входе в жилище висит иконка Богоматери, но Афанасий знает: колдуны активно прибегают к таким уловкам. Он старается не терять бдительности, держится настороже.
И действительно, Вера Дмитриевна очень скоро обнаруживает скрытые способности: то заговаривает кровь, то нагоняет страх, но самое главное, знает все о юном антропологе (и об антропологии), предсказывая начинающему исследователю яркие, большие открытия, которые, однако, будут не очевидны для окружающих. Для этого, если только он хочет, чтобы мир заиграл новыми красками, нужно поступить к донье в ученики.
Афанасий, которому нечего терять, соглашается. А у самого на уме, как бы вернуть Виорику. Донья разгадывает ход его мыслей и говорит, что Виорика для них далеко не главное, есть и другие «горизонты». Как бы в подтверждение этих слов на поляну начинают выходить животные: олени, зубры, косули и кабаны. Все они оказывают донье почтение, служат ей.
Студент-антрополог пытается заниматься делом, то есть фиксировать образцы фольклора, изучать культуру, систему архаических воззрений… Но донья понимает его превратно. И вместо очередной побасенки каждый раз открывает принципиально иную грань бытия. Скажем, Афанасий интересуется папоротником, который видел по дороге: «Есть ли какие-то связанные с ним легенды?» (он отчаянно пытается держаться за привычную картину мира, дабы не соскользнуть в пропасть сверхъестественного). Вера Дмитриевна, со своей стороны, объясняет, что слова «найти цветущий папоротник» не имеют прямого отношения к конкретному растению. Это своего рода технология: когда человек становится предрасположен к восприятию прекрасного, волшебного, папоротник распускается внутри; подлинным «кладом», по этой логике, является открытие самого себя.
Познания доньи поистине безграничны. Студент-антрополог гостит у нее на протяжении всей практики. Причем находит в жилище гончарные изделия, весьма напоминающие трипольские образцы, покрытые характерными волнистыми линиями, спиралями, полуовалами… Здесь немало и другой раритетной посуды, бытовых предметов, например, есть кремниевый нож, огниво, веретено (к последнему хозяйка не велит прикасаться).
Так проходит месяц. Начинающий антрополог узнает много нового, даже шокирующего в глазах современного человека; полученной информацией он намерен поделиться с общественностью. Пора возвращаться в столицу, готовить отчет о проделанной работе… Он прощается с доньей, горячо благодарит колоритную хозяйку «за все». Но та, странное дело, в ответ только улыбается.
Афанасий надевает на плечи походный рюкзак и отправляется в обратный путь. Но, миновав естественное заграждение, понимает: на дворе… зима, кругом снег; ручей местами покрыт льдом.
Молодого человека сковывают холод и страх. Благо, неподалеку должны быть люди – он видит дымок, вьющийся над деревьями; торопливо шагает по снегу к источнику дыма; заглядывает под каменный навес…
Там, в глубине пещеры, по стенам которой разбегаются причудливые, фантастические тени, вокруг огня расположилось племя неандертальцев.
Николай Феч, Рыбницкий район.
Фото автора.
