Заканчивается год, а вместе с ним и творческий конкурс союза журналистов Приднестровья «За Родину». Публикуя очередной очерк, надеемся, что он не последний, еще поступят работы, с которыми редакция ознакомит читателей, и жюри конкурса определит победителей.
Утро 17 марта 1992 года выдалось солнечным и холодным. Казалось, сам воздух напоен тревогой, тяжелый и липкий. Тысячи приднестровских мужчин прощались с женами, малыми детьми и родителями, уходя на войну. 232 ополченца простились навсегда.
Это был самый тяжелый выбор в нашей жизни. Можно было остаться дома. Пойти на работу, а вечером вернуться к семье, «болеть» за наших у телевизора. И так завтра, и через месяц, год, десять лет… И никто не упрекнет, не спросит даже.
Или шагнуть в неизвестность, навстречу смерти.
Что же побудило тысячи приднестровских мужчин сделать столь тяжелый шаг? Конечно, нам понятны, дороги и близки были провозглашенные идеалы и принципы Приднестровской Молдавской Республики: равенство, братство народов, права человека, категорическое неприятие национализма. Право каждого жить свободно на родной земле, говорить на языке своих родителей. Не унижать, не гнать никого и не быть униженным, не угнетать и не быть угнетенным.
Приднестровцы – интернационалисты не только по убеждению, но и по крови. Многие из нас – средоточие нескольких национальностей.
Была в нашем поступке и здоровая, чисто мужская реакция: «В мой дом, где живет моя семья, рвутся с оружием озверевшие националисты, чтобы навести свой «конституционный порядок». Я должен встретить их не у ворот и не в своем подъезде, а на подступах к городу, селу, республике.
Многие рассуждали примерно так: если для того, чтобы доказать политикам, что языком силы и устрашений с приднестровцами говорить бесполезно, должны погибнуть молодые мужчины, пусть среди них буду я. Ради мира на земле наших предков.
Это был жертвенный подвиг, поскольку мы кратно уступали противнику численно, несравнимо по вооружениям и боеприпасам.
И вот еще о чем не могу не сказать. У подавляющего большинства добровольцев (а на линию огня выходили только добровольцы) все месяцы отмечалось спокойное восприятие опасности, что могло быть свидетельством осознания справедливости нашей борьбы.
…Случилась Бендерская трагедия, потому что не могла не случиться. Когда по обе стороны линии фронта стоят войска, готовые к бою, когда в избытке ненависть и победные заверения, не обойтись без большой крови.
«И вот нашли большое поле…». И стал этим полем битвы мирный город Бендеры в день выпускного бала старшеклассников.
В руководстве Молдовы осознавали, что сломить приднестровцев не получится, потому надо громко проиграть, не менее чем России. Иначе не поймут их оголтелые националисты и сбросят с руководящих постов. Заодно решили окончательно вырваться из объятий «старшего брата». Кровь – святое, через нее не переступишь. И не было дела кишиневским стратегам до бендерчан, их желания просто жить. По тому, как бездарно были введены войска Молдовы в город, можно предположить, что главной целью их был не захват города… Просто побольше пострелять, пожечь, разбомбить, убить своих солдат и противника.
Было ли страшно на войне?..
Наивный вопрос. Основные события «до Бендер» разворачивались ночью. Обмен артиллерийскими ударами, сплошной поток огня «алазаней» справа и слева. И каждый выстрел с той стороны мысленно адресуешь именно себе. Они пользовались приборами ночного видения, а мы отвечали на вспышку. Когда артиллерия ведет обстрел позиций, дрожит земля, как при сильном землетрясении, осыпается окопная глина, снаряды ложатся ближе и ближе.
А когда заканчивается день, хочется задержать светило у горизонта, насмотреться на него. Никто не знает, увидит ли восход.
А каким страшным, предательским звучит слово «снайпер». Холодный, безжалостный взгляд оптического прицела ощущаешь затылком, спиной между лопатками.
Особенность нашей войны состояла в том, что стреляли друг в друга еще несколько месяцев назад граждане одного государства, дети одних народов, воспитанные одной Родиной, одной веры. И даже военная форма не отличалась ничем. Очень тяжело было целиться в того, с кем, возможно, совсем недавно учился в школе, служил в армии…
Тем не менее молодые мужчины гибли по-настоящему, как и на той священной войне. Кровь людей не меняет цвета. Горе матерей, вдов, сирот так же неутешно.
Я лично знал погибших: Сергея Титовского, Андрея Романенко, Юру Бойцова, Петра Савостина, Игоря Каратуша, Валерия Безгина, Олега Борейко, умершего от ран Юрия Курганова. Они были людьми совестливыми и добрыми. Любили жизнь. Еще Бердяев писал: «Чувство свободного человека – это чувство вины за происходящее». Они были свободны. Воистину, в войну погибают лучшие.
Николай БУЧАЦКИЙ, член союза журналистов Приднестровья.
